Рассказ БЕССОНОВА  ГЕОРГИЯ  МИХАЙЛОВИЧА  - командира танка 200 танковой бригады

О себе
Я 1922 года рождения, пришел перед войной в армию, прошел всю войну, трижды был ранен, контужен. 

Я воевал во многих родах войск. До войны и в начале войны я воевал в Военно-морском флоте. Я встречал 22 июня 1941 года уже при боевой обстановке. Я видел как последний немецкий корабль ставил мины недалеко от Полярного на Северном флоте, закрыл нам выход в открытое море. Но мы не имели право – нейтральная сторона, мы его обстрелять не могла, но мы знали.
1942 г – я сержант, я участник сражения в Сталинграде.

В Сталинграде я был в 6 гвардейской отдельной танковой бригаде. Я воевал на танке Т-40, потом на Т-70. 6-я отдельная гвардейская танковая бригада Кричмана в составе 64 армии приняла сильнейший бой под Абгонером. Там я познакомился с писателем Михаил Николаевич Алексеевым, он написал «Вишневый сад». Он был политруком, командир минометной батареи.

После ранения в Сталинграде после госпиталя я попал в 1 гвардейскую танковую армию.

Историки не хотят говорить правду о Курской битве, настоящая история засекречена. 
А вы знаете, что мы Прохоровское сражение проиграли? Мы отступили.
На Прохоровском Поле когда 5 танковая армия Ротмистрова бросилась в бой, ее никто не предупредил, что перед ними через 2-3 км находится огромнейший наш противотанковый ров. И Т-34 как шарики покатились в этот ров. А когда оставшиеся не перевернувшиеся танки стали выползать оттуда, они оказались под прямым прицелом немецких орудий, стоящих на другой стороне рва. У немцев были зенитные пушки 88 мм, такие же какие стояли на танках «тиграх» и «пантерах».
Я участник Курской битвы, мы воевали не на Прохоровском поле, а рядом – совхоз Комсомольский. Не давали этому зоопарку расползтись. 

На Курской Дуге под Верхотенью около совхоза Комсомолец помню против нас выступал 48 танковый корпус и еще какая-то дивизия. Немцы бросили против нас сразу 200 танков. Страх божий, если только глянуть. Местность там овражистая, и они сосредоточились в этих буераках, складках и потом была атака. Мы отбили эту атаку.
В Курской битве у немцев было 5,5 тысяч танков, у нас – 8 тысяч танков, из них – мы потеряли 6 тысяч. В каждом экипаже по 4 человека.

Танкисты погибали не только от снарядов, но и от утечки выхлопных газов, а там еще и пороховые газы. Ведь мы вылезали из машин очумелые, света божьего не видишь. 

После Курской Битвы меня отправили в танковое училище. Учили долго, около года и я вернулся опять в 1 танковую. Вернулся на Сандормир. Пошли мы мимо Варшавы на Ново-Място. И вот тут уже бои начались – бои без правил. Наша разведка раскусила: пожар – это немцы обозначают проходы для отступления. И наши стали жечь все подряд.

Наши части проходили по 60 по 80 километров в день с легкими боями, также как и немцы с нами поступали в 1941 г.

Выходишь на опушку леса, так дорога, дубы клены окружают дорогу. Видишь - идут немцы. Впереди – два-три тигра, посередине повозки, (они же гнали с собой мирное население – все обязаны были уйти). В заключение колонны – тоже танки. Договариваешься – ты берешь передние, а я хвост возьму. Поджигаешь танки, потом ИС выходит и своим весом (60 тонн) сталкивает повозки с дороги. Это самое страшное, когда танки давят пехоту. Когда танки выходят из боя, там рука, там кишки намотаны на гусеницу, на треки. О войне легко слушать, но тяжело говорить. Человек на войне звереет.

В Польше – бои были сильные, очень неожиданные. Там мы освободили пару лагерей смерти, поменьше, чем Бухенвальд. Ну, это страшно. Когда мы ворвались в этот лагерь, к нам бросились в этих робах люди, Но когда я увидел чуть ли не в два пальца вши по этим робам ходят, и перед тобой стоит скелет, обтянутый шкурой, во многих местах треснутой со шрамами и ранами – это страшно, даже не хочется рассказывать.

В 1 танковой армии я был в 200 танковой бригаде, в 353 самоходном артиллерийском полку. Нас кидали в разные части, где людей выбьют – нас туда и кидают.

Во время штурма только Зееловских высот мы потеряли 30 тысяч убитыми. На кой черт мы залезли на эти Зееловские высоты – подставив брюхо танкам. Катуков и Чуйков до смерти на разговаривали – так поругались на высотах.

Когда нашу армию Жуков бросил на высоты, она заполонила все дороги у Одера. Чуйков раскусил, что немцы отобьют атаку и уходят в тыл. Я видел и смертников, прикованных цепями с фаустпатронами. 

Я считаю, что остался жив на войне, потому что не пил водку. 

Катуков М.Е.
Катуков мальчиком был отдан на побегушки в Петербург на сыродельный завод. Разносил сыры и работал там вместе с Батовым, будущим командующим 65 армии. 

В армии он был кавалеристом. Как ни странно, все командующие танковыми армиями – бывшие кавалеристы. Закончил Житомерское кавалерийское училище, 

Когда Жуков приказал сосредоточится из Кубинки в районе Волоколамска, бригада опоздала на несколько часов в пункт сосредоточения – линия фронта была прозрачная, немцы могли просочиться.

Жуков распорядился отдать Катукова под трибунал. Когда Жуков туда прибыл (в бригаду) там уже был Рокоссовский. Он уладил это дело.

Дружба Кутуковцев, Доваторцев и Панфиловцев зародилась во время боев под Дубосековом в 1941 году и продолжается до сих пор. Мы встречаемся каждый год на могиле Лавриненко в Деньково.

Доватор, когда уходил в прорыв по немецким тылам, он снял с себя бурку и сказал – «Катуков, ты будешь в Берлине – вот и пусть и бурка моя будет». Когда началась Берлинская операция. Катуков командовал не 50 танками как под Москвой а у него уже была закаленная танковая армия а в ней было 1200 танков. Мы подъехали к Одеру – там был мост. Мост бомбили немецкие самолеты. Мы сперва не понятии - что такое, один летит вниз, другой вверх колесами - это были управляемые по радио самолеты. На наше счастье мост они не смогли разбомбить. Мост длинный был – несколько километров, и мы быстро с интервалом 100-150 метров переправились. И Катуков провожал армию, он стоял в стороне на НП и на нем была накинута эта бурка.