СОДЕРЖАНИЕ

НА КУРСКОЙ ДУГЕ

Вскоре после получения танковой колонны «Революционная Монголия» 112-я Краснознаменная бригада совершила 350-километровый переход в снегах Северо-Западного фронта. Было трудно. Седая броня обжигала морозом. Танкисты часто вспоминали этот марш. И название ему подходящее придумали — «ледовый поход».

До района Осташково бригаду перебросили по железной дороге. Там она вошла в состав 1-й танковой армии. Затем — своим ходом по непроходимым, в полном смысле этого слова, снегам Калининской и Ленинградской областей. На одном участке пришлось особенно трудно. Снег — почти метровой глубины. Проходили, да и то с трудом, только танки. Автомашины буксовали. А на них — горючее, боеприпасы, продовольствие. Экипажи боевых машин взялись за лопаты — расчищать дорогу. И ни много ни мало — 50 километров. Когда все осталось позади, просто не верилось, что такое возможно.

24 февраля бригада сосредоточилась в районе Теляткино, имея задачей быть готовой к вводу в прорыв в общем направлении на Псков. Однако прорыв не состоялся, и в составе 1-й танковой армии бригада была переброшена под Курск, в район населенного пункта Дрозды, в 15 километрах севернее Обояни.

Всю весну и первые месяцы лета танкисты занимались боевой подготовкой. Было проведено множество занятий и днем, и ночью. Особенно ночью. Командир бригады полковник М. Т. Леонов, начальник политотдела подполковник С. Е. Вобян, начальник штаба бригады подполковник И. И. Гусаковский упорно добивались, чтобы каждая танковая рота могла на любой местности, в любое время суток [20] вести все виды боя, быстро и скрытно совершать самые сложные маневры, метко поражать цели с места и с коротких остановок. Командование готовило бригаду к упорным боям.

Учебная и воспитательная работа велась повседневно в каждом подразделении. Все знали, что предстоят кровопролитные бои, так как гитлеровцы собрали под Курском очень крупные силы.

Коммунисты батальона майора П. И. Орехова, возглавляемые заместителем командира по политчасти капитаном И. Е. Дранченко и парторгом капитаном В. И. Дорофеенковым, старались не только вооружить бойцов знаниями и навыками, необходимыми для достижения победы, но и подготовить их к боям психологически. Добивались, чтобы все воины имели четкое представление о «тиграх» и «пантерах», которые гитлеровцы собирались применить под Курском. Этой цели была подчинена в основном вся проводившаяся в батальоне партийно-политическая работа. Коммунисты батальона всемерно добивались повышения уровня занятий, на которых отрабатывались приемы и методы борьбы с немецкими танками. Словом и личным примером учили они вести меткий огонь из противотанковых ружей, бросать бутылки с горючей смесью и связки гранат. Но главная роль, конечно, отводилась тридцатьчетверкам и противотанковой артиллерии. Всем этим, включая и «обкатку» стрелков — истребителей танков, сидящих в специальных окопах-колодцах, ежедневно занимался личный состав батальона.

Политработники проводили большую работу по укреплению партийной организации. В те суровые дни многие воины стремились связать свою жизнь с партией. Принимались в первую очередь солдаты, сержанты и офицеры, которые хорошо показали себя в бою, проявили мужество, отвагу и героизм. Партийная организация батальона крепла день ото дня. К началу Курской битвы она насчитывала около тридцати человек. В ходе оборонительных и наступательных боев членами и кандидатами партии стало еще около двадцати человек. Наиболее активные и умелые из них — командир танкового взвода Георгий Петровский, обладавший исключительным мужеством и отвагой; командир танкового взвода Николай Поляничко, отличившийся уже в оборонительных боях под Курском и награжденный двумя орденами; начальник связи батальона Петр [21] Катькалов, который для обеспечения командира радиосвязью часто продвигался на своей фанерной спецмашине в боевых порядках танков.

Во время подготовки к боям на Курской дуге коммунисты батальона постоянно занимались воспитанием ненависти к гитлеровским захватчикам. Для этой цели широко использовались сообщения печати, беседы ветеранов бригады. Сильное воздействие на личный состав батальона оказывали регулярные выступления старших начальников — командира бригады полковника Леонова, начальника политического отдела подполковника Вобяна.

Большую политико-воспитательную работу вел командир батальона коммунист майор Петр Иванович Орехов. Это был очень интересный человек. До войны он закончил театральное училище и работал в оренбургском театре. На отдыхе, в перерывах между боями, любил петь. И яркая фронтовая биография этого замечательного офицера напоминает именно песню. На поле боя он был как на сцене — весь на виду. Все учились у него быстрой реакции на малейшее изменение в обстановке, дерзости, глубоко продуманному расчету и строгому учету шансов на победу.

С основательностью готовил к серьезному испытанию свой батальон и майор Федор Петрович Боридько.

В воспитательной работе активно использовались письма из Монгольской Народной Республики. В то время в войсках фронта гостила делегация монгольских трудящихся, возглавляемая Ю. Цеденбалом, которая посещала передовые части, вручала подарки бойцам и командирам. Политработники бригады, партийный актив подробно информировали об этом солдат, сержантов и офицеров. Сообщения газет агитаторы доводили, до каждого танкиста.

Так было и 26 марта 1943 года, когда во фронтовой газете «Красноармейская правда» была помещена заметка «Делегация трудящихся Монгольской Народной Республики в войсках нашего фронта». С сердечной теплотой восприняли фронтовики слова товарища Цеденбала о том, что по всей республике с большим подъемом идет сбор средств в фонд помощи Красной Армии. Глава монгольской делегации сообщил, что, выполняя обязательство до конца войны содержать бригаду, делегация привезла танкистам обмундирование, снаряжение и продукты. (Архив МО СССР, ф. 208, оп. 2542, д. 10, л. 117.) [22]

Приезд делегации, возглавляемой товарищем Цеденбалом, был еще одним ярким выражением крепнущей дружбы танкистов с тружениками МНР.

По всей Монголии был в эти дни очень велик интерес к танковой колонне. В газете «Унэн» последовательно публикуются несколько материалов: приказ командира 112-й отдельной Краснознаменной танковой бригады, отданный в день получения боевых машин от делегатов монгольского парода; статья о боевом пути танкистов, где говорилось, почему именно этой бригаде была оказана такая высокая честь, и др.

Танкисты бригады регулярно писали в далекий Улан-Батор. Все праздники отмечали они с думой о монгольских братьях.

Вот, например, телеграмма, отправленная 25 апреля 1943 года командиром бригады полковником М. Т. Леоновым маршалу Чойбалсану:

«Бойцы, командиры и политработники танковой бригады готовятся к встрече своего бригадного праздника — дня награждения пашей бригады орденом Красного Знамени —3 мая 1942 года. Высокой награды нашу бригаду удостоило Советское правительство за успешные боевые действия личного состава на фронте борьбы с ненавистным германским фашизмом.

Мы эту радостную для нас дату хотим отметить вместе с Вами и народом Монгольской Республики. Заверяем правительство и народ революционной Монголии, что личный состав бригады на танках, приобретенных на средства вашего народа, будет и в дальнейшем так же успешно громить врага до полного его уничтожения и изгнания из пределов любимой Родины». («Унэн», 30 апреля 1943 г.)

И вот снова для танкистов бригады наступили дни суровых испытаний. Начались жестокие бои с врагом. На обоянском направлении гитлеровцы нанесли исключительно мощный танковый удар. На отдельных узких участках нашу оборону таранили сотни вражеских машин. Не считаясь с потерями, они лезли вперед. Основной удар наносили 48-й танковый корпус и 2-й танковый корпус СС. Противник прорвал первую полосу обороны на участке 6-й гвардейской армии и почти окружил 67-ю и 52-ю гвардейские [23] дивизии, не подозревая, какой «сюрприз» готовит советское командование на Воронежском фронте.

По приказу генерала армии Ватутина, для того чтобы остановить продвижение немецких танков, 1-я танковая армия генерала М. Е. Катукова после 50-километрового марша заняла вторую полосу обороны, подготовленную 6-й гвардейской армией.

Танковый корпус генерала А. Л. Гетмана, куда входила 112-я танковая бригада, сразу же вступил в тяжелый бой с главными силами 48-го танкового корпуса — 3-й танковой дивизией и гренадерской моторизованной дивизией «Великая Германия», в которой насчитывалось около 180 танков. У генерала Гетмана было почти в два раза меньше танков. Зато у него было то, чего не было и не могло быть у немецкого генерала, — замечательные люди, способные на любой подвиг во имя Родины.

На участке Сырцево, Верхопенье дралась с врагом 112-я Краснознаменная танковая бригада.

Первой столкнулась с противником головная походная застава (два танковых взвода с десантом). По ней открыли огонь четыре «тигра», замаскированные неподалеку от отметки 254,5. Один танк из состава ГПЗ загорелся, другой был подбит. Начальник ГПЗ приказал отойти в укрытие и доложил обстановку в колонну главных сил. Они сразу же начали развертываться для боя. Гитлеровцы тоже стали стягивать к месту столкновения танки. Скоро их стало уже около восьмидесяти.

Полковник М. Т. Леонов приказал обоим танковым батальонам немедленно занять оборону. Впереди боевых машин расположились автоматчики бригады. Особую задачу получила рота старшего лейтенанта Павла Маслова: расположиться в засаде, развернувшись фронтом на юг, у подножия безымянной высоты юго-восточнее Верхопенье и оседлать дорогу на Сырцево.

Старший лейтенант, прибыв на место, сразу же занялся размещением роты, уточнением задачи с командирами экипажей. Когда все было сделано, занял место в своем танке. Он испытывал чувство беспокойства за судьбу товарищей, находившихся там, откуда доносился грохот моторов и разрывы снарядов. Конечно, они сделают все, чтобы сдержать врага. Но если фашистские танки, которых намного больше, все-таки прорвутся, тогда их встретит его рота. Если же гитлеровцы вздумают пойти в обход, им [24] тоже не миновать роты Маслова. В любом случае будет бой, и очень тяжелый.

Комсомольский экипаж командира роты в шутку называли «дружба народов». Четыре человека — четыре национальности. Невысокий, кряжистый, умеющий настоять на своем механик-водитель Наумов — эвенк, башенный стрелок, хитроватый крепыш Бондарь — украинец, а горячий, как все южане, заряжающий Беккуров — осетин. Сам Маслов — русский, рязанский.

Наконец было принято сообщение: «Слева — пять «тигров»!»

Как потом стало известно, фашисты не смогли взять в лоб позиции, занимаемые батальонами Орехова и Боридько, и решили обойти их, чтобы нанести фланговый удар. Все получилось именно так, как предполагал полковник Леонов.

Но это было потом. А сейчас Маслов не знал, что это за танки, откуда они появились. Надо было самому посмотреть.

Маслов открыл люк и выпрыгнул из танка. Взобравшись по склону наверх, он некоторое время лежал, наблюдая. Потом, отломив ветку ракиты, воткнул ее в землю и так же стремительно вернулся на свое место в танке.

— Наумов! — крикнул механику-водителю.— Ветку видишь?
— Вижу...
— Держи прямо на нее. После первых выстрелов — сразу же назад!

И вот танк уже на вершине высоты. Гусеницы вмяли в пыльную землю зеленую ветку ракиты. До «тигров» метров триста, не больше. Ничего не подозревая, они ползут, покачиваясь и подставляя борта под огонь нашей машины.

Маслов действует у орудия почти автоматически. После первых же его выстрелов открыли огонь все немецкие танки. Один из бронебойных снарядов задел башню нашей машины. От внутренней стенки брони отскочил осколок и разорвал щеку заряжающему Беккурову.
— Наумов! — приказывает Маслов. — Назад!

Механик-водитель начеку. Машина почти мгновенно сползает вниз и для вражеских танкистов как сквозь землю проваливается. [25]

Маневр этот Маслов повторяет трижды. И гитлеровцы, окончательно сбитые с толку, оставив на поле боя три горящих «тигра», поворачивают назад...

Примерно такую же задачу выполнял со своими танкистами старший лейтенант Иван Рыбалко. Его роте было приказано зарыться в землю и ждать.

И Рыбалко ждал. С высоты хорошо было видно, как трудно приходится бригаде. Особенно после того, как фашисты бросили в бой «тигров». Тридцатьчетверки шли навстречу бронированным хищникам, не отвечая на огонь, пока расстояние не сокращалось до 500—600 метров. Это требовало высокого мастерства и большого мужества.

Первым подбил «тигра» лейтенант И. Пустынцев. Обрадовало это всех — от заряжающего до командира корпуса генерала А. Л. Гетмана, наблюдавшего за боем, который вела 112-я танковая бригада. По радио открытым текстом передали, что Пустынцеву присваивается звание старшего лейтенанта и он награждается орденом Отечественной войны II степени.

Вскоре на командный пункт бригады стали одно за другим поступать сообщения о подбитых «тиграх».

Но обстановка осложнялась. Пришлось вступить в бой и роте Рыбалко, которую, несмотря на то что она была зарыта в землю и замаскирована, гитлеровцы все-таки обнаружили. Открыв огонь, они в первые же минуты подожгли несколько танков.

Положение роты сразу стало угрожающим. Но старший лейтенант Рыбалко вместе с присланным комбригом офицером связи В. П. Львовым умело организовал бой, так расположив свои оставшиеся четыре машины, что гитлеровцы при очередной атаке подставили под огонь борта. Огонь и атака во фланг были очень эффективны. Гитлеровцы отошли, оставив на поле боя несколько подбитых машин.

За этот бой командир роты старший лейтенант Рыбалко был награжден орденом Александра Невского.

Когда стемнело, командир бригады полковник М. Т. Леонов, начальник политотдела подполковник С. Е. Вобян и начальник штаба подполковник И. И. Гусаковский подвели итоги первого боя. Получалось не так уж плохо. Врагу не дали продвинуться и уничтожили десять вражеских машин, причем шесть из них — «тигры». Кроме того, танкисты записали на свой боевой счет три [26] бронетранспортера, самоходную установку, больше десятка автомашин и до сотни солдат и офицеров противника.

А самое главное — танкисты увидели: хотя «тигры» — сильные машины, но бить их можно, не такие уж они неуязвимые, как утверждает гитлеровская пропаганда.

Командиры, политработники, агитаторы подразделений широко популяризировали первый опыт борьбы с «тиграми», рассказывали о героях этого боя, готовили личный состав к новым схваткам с врагом.

В ночь на 8 июля было относительное затишье, но разведчики донесли, что впереди, в районе населенных пунктов Гремучий и Щенячий, все признаки передвижения больших масс танков. Что это за танки? Куда они направляются? Полковник Леонов решил произвести разведку боем и поручил ее группе во главе с капитаном Дюрягиным.

Внезапная атака на Гремучий, короткий и яростный бой на его улицах прояснили обстановку. Оказалось, что перед участком бригады сосредоточено около 70 танков противника. Кроме того, гитлеровцы выдвинули почти втрое большую группу в район населенного пункта Щенячий, пытаясь обойти с фланга участок нашей обороны.

Когда рассвело, сведения разведки подтвердились. Мощный бронированный кулак из 70 машин обрушился на бригаду с фронта. 200 танков двинулись в обход. Напряжение боя нарастало с каждым часом, и к середине дня 8 июля полковнику Леонову стало ясно, что позицию, занимаемую бригадой, не удержать. В этот момент он получил приказ отойти на западный берег реки Пена. В 13 часов бригада организованно начала маневр и вскоре сосредоточилась на указанном рубеже.

Батальон майора Орехова занял позицию в районе населенного пункта Березовка. Один взвод Т-70 Орехов выдвинул прямо в боевые порядки автоматчиков бригады, на самый берег реки. Батальон майора Боридько находился там же. Три машины комбат тоже выдвинул к реке. Истребительно-противотанковая батарея оборудовала огневые позиции на северных скатах безымянной высоты в полутора километрах северо-западнее Березовки, перерезав дорогу Березовка — Верхопенье.

До конца дня 8 июля танки и пехота противника несколько раз подходили к реке, но наши танки и мотострелки встречали их огнем, не давая возможности переправиться. [27] Гитлеровцы отходили, по сути дела, не принимая боя. Чувствовалось, что они только прощупывают возможность форсировать в этом месте реку.

9 июля бои вспыхнули с новой силой. Ожесточенные атаки следовали одна за другой, с перерывами в полтора-два часа. Наши танкисты вместе с находившейся в оперативном подчинении Леонова 10-й механизированной бригадой вое их успешно отразили. К вечеру между левым флангом 6-го танкового корпуса, в который входила 112-я бригада, и правым флангом 3-го механизированного корпуса образовался разрыв, не занятый нашими войсками.

Этим немедленно воспользовались гитлеровцы. В 4 часа 10 июля около 100 танков 48 го немецкого корпуса устремились из района севернее Верхопенье в этот разрыв, атаковали наши позиции в западном и юго-западном направлении и вскоре вышли к перекрестку дорог у урочища Толстое; отдельные машины появились и в тылу 112-й бригады.

Путь им преградил батальон майора Орехова, по приказу полковника Леонова срочно переброшенный сюда. Бригада фактически заняла круговую оборону.

На батальон Орехова пришелся основной удар немецких танков, прорвавшихся с рубежа Верхопенье, Лог Кубасовский. Девять Т-34 и один Т-70 приняли неравный бой.

Как всегда, когда напряжение в бою достигает самой высокой точки и все зависит от воли и выдержки командира, майор Орехов на своей машине был впереди, в боевых порядках подразделения. Он не отрываясь наблюдал за полем боя.

Из дымной пелены над линией горизонта вынырнули тяжелые машины и устремились на боевые порядки батальона. Впереди атакующих немецких танков шел «тигр». Ни выстрела. Только нарастающий гул моторов.

Орехов дал механику-водителю гвардии старшине П. Амбарникову команду «Вперед» и занял место у орудия. Не услышал из-за грохота моторов, а сердцем почувствовал, как батальон вместе с ним рванулся навстречу врагу.

Немецкие танки все так же, в четком строю, без единого выстрела, продолжали двигаться вперед. [28]
— На психику хотите подействовать! — пробормотал комбат, беря на прицел «тигра».

Волноваться было нельзя, потому что знал: весь батальон ждет его выстрела. Спокойно уточнил наводку и нажал на спуск. Радостным азартом вспыхнули глаза, когда столб пламени и дыма взметнулся над остановившимся «тигром».

Не вышла у фашистов «психическая». Нервы у наших танкистов оказались крепкими. Выдержали. Смелой контратакой отбросили врага.

Через некоторое время гитлеровцы полезли снова. Силы батальона Орехова были на пределе. Порой казалось: еще немного — и не выдержать. Но напряжение боя возрастало, а батальон держался. Враг, несмотря на численное превосходство, отходил.

Танкисты Орехова успешно отбили все атаки гитлеровцев. Однако положение на участке бригады оставалось напряженным. Все было, как на весах, установившихся в равновесии. Достаточно какой-нибудь мелочи, чтобы чаша резко пошла вниз.

Такой «мелочью» чуть не стала попытка врага окружить фланги бригады. Ликвидировать опасность Леонов приказал Орехову. На батальон сразу же обрушились яростные контратаки. О накале боев можно судить по тому, что, выполняя эту задачу, батальон сжег 6 «тигров» и 5 танков других марок и уничтожил до 150 солдат и офицеров противника.

В ночь на 11 июля гитлеровцам все-таки удалось начать наступление. Подразделения 48-го немецкого танкового корпуса заняли высоту 258,5, а затем перекресток дорог северо-западнее и лес юго-восточнее.

С прорвавшимися бронированными машинами врага дрались подразделения 90-й стрелковой дивизии, танкисты и автоматчики бригады. Стрелки и автоматчики располагались впереди боевых машин и первыми приняли на себя танковый удар.

Одним из героев этого боя стал комсорг роты, бронебойщик сержант А. Коробейников. Он находился в окопе вместе с товарищами, приготовив противотанковое ружье. На них на полной скорости двигались «тигры».

С противотанковым ружьем против «тигра»! Тут успеха добиться можно только в случае, если вести огонь в упор, [29] с максимально близкого расстояния. И Коробейников, отлично понимая это, ждал.

Вражеский танк уже в 60—70 метрах. Еще несколько мгновений — и он навалится всей своей тяжестью на маленький окопчик, вдавит в землю смельчака...

Пора. Коробейников тщательно прицеливается, нажимает на спуск. Танк, клюнув носом, замирает на месте. Но обнаружен и бронебойщик. Почти в упор «тигр» бьет по нему из орудия. Снаряд разрывается прямо на бруствере окопа.

В первое мгновение, оглушенный взрывом, Коробейников почти не почувствовал боли. Да и некогда было думать об этом. Из-за танков появилась пехота. Схватив автомат, бронебойщик открыл по ней огонь короткими очередями. И тут только увидел, что кровь заливает грудь. Чуть не задохнулся от резкой боли, тронув рукой вырванную осколком щеку.

А фашистская пехота наседала. Собрав все силы, Коробейников снова открыл огонь.

Еще три раны получил герой. Одна пуля задела голову. Но, истекая кровью, он продолжал стрелять.

Наконец, почувствовав, что умирает, Коробейников поднялся во весь рост и крикнул:
— Бейте фашистских гадов! Слышите — бейте!..

Это были его последние слова. Подразделение рванулось в контратаку и отбросило вражеских автоматчиков.

Противник наступал со всех сторон. Но в самый напряженный момент Леонову вместе с 200-й танковой бригадой удалось организовать успешную контратаку, которая задержала гитлеровцев на несколько часов. Обе бригады понесли большие потери. По сути дела, от них осталось лишь несколько групп, которые до самой темноты вели оборонительные бои. Во всем корпусе насчитывалось 35 танков и около 10 орудий. И все-таки танкисты вместе с подразделениями 90-й гвардейской стрелковой дивизии удержали врага.

Леонов и штаб бригады собрали оставшиеся танки и пехоту вместе, произвели перегруппировку. Остатки обоих танковых батальонов (четыре Т-34 и семь Т-70) расположили восточнее дороги Круглик — Раково, на южных скатах высоты 237,6. А на северных — все, что осталось от моторизованного батальона автоматчиков. Истребительно-противотанковая батарея по-прежнему оставалась там, где [30] начала бой: на северных скатах безымянной высоты в полутора километрах северо-восточнее Березовки.

11 июля, едва рассвело, начался артиллерийский налет, затем над позицией бригады появились вражеские самолеты. После бомбежки на довольно большом участке, занимаемом 90-й стрелковой дивизией и 6-м танковым корпусом, гитлеровцы, сосредоточив танковую и пехотную дивизии, ударили с трех сторон в общем направлении на Обоянь, Красный Узлив и стали быстро продвигаться вдоль дороги на юг. В воздухе непрерывно висели их самолеты, которые вывели из строя две тридцатьчетверки еще до соприкосновения 112-й танковой бригады с противником.

Примерно через полчаса после начала вражеского наступления пошел дождь. Он резко ухудшил видимость, мешал оборонявшимся вести прицельный огонь на дальней дистанции, и противник сумел почти беспрепятственно подойти к рубежу, занятому батальоном автоматчиков бригады, и даже кое-где проникнуть сквозь его боевые порядки. Однако автоматчики отсекли пехоту от танков. В дело вступили и оставшиеся у Леонова боевые машины.

Но силы были слишком неравны. После нескольких часов боя, израсходовав все боеприпасы, начал вместе с остатками нашей пехоты пробиваться в направлении Красного Узлива батальон Орехова. Отошел на Силино и батальон Боридько. Впрочем, батальоном его сейчас никак нельзя было назвать, так как в строю находились два Т-34 и один Т-70. Оказавшаяся в глубоком вражеском тылу истребительно-противотанковая батарея оврагами отступала по маршруту Березовка, Шепелевка, Раково.

В этих боях отличился экипаж командирского танка «Маршал Чойбалсан. Революционная Монголия», куда входили кроме полковника Леонова лейтенант Леушин, старшина Токарев и сержант Окунев.

Шел мелкий, надоедливый дождь. Земля превратилась в вязкое черное месиво. Конечно, тридцатьчетверка — машина высокой проходимости, но мешала плохая видимость. А местность, по которой двигался танк, болотистая. Здесь и при ясном небе можно застрять, при такой же погоде — тем более. Поэтому лейтенант Леушин и механик-водитель старшина Токарев были предельно внимательны. И все-таки машина застряла. Было ясно, что она [31] оказалась между наступающими немецкими танками и позициями наших войск.

Экипаж спокойно, деловито начал готовиться к бою.

Когда из частой сетки дождя показались вражеские машины, Леушин приказал открыть огонь. И пушка и пулемет работали с максимальной нагрузкой. Главное было — ввести в заблуждение противника, не ожидавшего встретить здесь сопротивление.

Расчет на неожиданность оправдался. Вражеские машины повернули назад. Фашисты и не подозревали, что встретила их на болоте одна-единственная тридцатьчетверка.

До вечера никто больше не появлялся. Когда стемнело, Леушин решил сделать попытку выбраться на твердый грунт и вернуться к своим. Но как? А что, если попробовать подложить под гусеницы веток и жердей. Когда наступила ночь, танкисты, соблюдая все меры предосторожности, чтобы не заметил противник, принялись за работу. Используя хворост, поваленные взрывами деревья, стали гатить болото. Наконец все готово. Пожалуй, можно попробовать. Старшина Токарев сел за рычаги управления. Танк, сердито урча, двинулся вперед, вдавливая в жидкую грязь молодые, скользкие сосенки. Через несколько секунд он выбрался из болота и вскоре благополучно вернулся к своим.

На другой день экипажу было приказано скрытно выйти на высотку впереди нашей обороны, замаскироваться в мелком ольшанике и дубняке и вести наблюдение за противником.

Скоро танк был на месте. Когда его надежно укрыли, все члены экипажа приступили к наблюдению.

Прошло четверть часа. Спокойно. Но вот появились вражеские танки. Они шли прямо на высотку. Леушин насчитал восемь «тигров» и приказал радисту сержанту Окуневу немедленно сообщить об этом на командный пункт, дать точные координаты артиллеристам, попросить, чтобы ударили покрепче. Вызвать массированный огонь наших орудий — единственный способ остановить тяжелые вражеские машины.

Танки подходили все ближе. И вдруг по ним ударила артиллерия. Взметнулись черные фонтаны разрывов. Огонь был точным. Сразу три «тигра» запылали. Остальные заметались по полю, подставляя борта. [32]

Леушин спокойно выбрал цель, навел орудие. Стрелял он, как всегда, без промаха. Первый снаряд угодил в переднюю часть машины, второй — в моторную группу. «Тигр» загорелся.

Фашисты поняли, что не только попали под обстрел пашей артиллерии, но и напоролись на засаду. Им ничего не оставалось, как повернуть обратно.

За этот бой весь экипаж танка был представлен к правительственным наградам.

К исходу 11 июля 112-я танковая бригада сосредоточилась в урочище Долгонькое; В течение следующего дня танкисты привели в порядок материальную часть и получили новую задачу: совместно с 60-м танковым полком, батареей самоходных установок и двумя батареями истребителей танков занять оборону по северо-западной и северо-восточной опушке урочища Толстое.

Рано утром 13 июля бригада вышла на указанный рубеж и была пополнена материальной частью — тринадцатью Т-34 и четырьмя Т-70. 14-го она отбила четыре ожесточенные вражеские атаки.

С утра 15 июля положение осложнилось. Противник просочился в овраги на западной опушке урочища. Основные события развернулись в районе отметки 240,2. Танкисты проявили необыкновенное мужество. Было уничтожено восемь танков противника, в том числе четыре «тигра».

Выполнив свою задачу, бригада отходила из урочища. Собственно говоря, отходили только члены экипажей, а оставшиеся четыре танка полковник Леонов передал в распоряжение находившегося при нем офицера связи капитана В. П. Львова и приказал прикрыть отход. Задача была почти невыполнимая.

Часов около восьми утра немецкие танки пошли в атаку. Их было не меньше двенадцати, в том числе несколько «тигров». Наконец расстояние сократилось настолько, что можно было бить наверняка. Загремели выстрелы и с той и с другой стороны. Это продолжалось минут двадцать. Гитлеровцы не выдержали и отошли, оставив на поле боя четыре подбитые машины, в том числе «тигра». У капитана Львова потерь не было, только у одной тридцатьчетверки снарядом заклинило башню.

На несколько минут наступило относительное затишье. Генерал Гетман приказал Львову собрать все танки [33] корпуса для отражения очередных атак с задачей остановить гитлеровцев на три-четыре часа.

Скоро подошли еще две тридцатьчетверки. Теперь в распоряжении Львова было уже шесть машин.

Началась новая атака. На этот раз двинулись четырнадцать танков, в том числе три «тигра».

Два советских танка открыли огонь, маневрируя на поле, четыре машины ударили из укрытий. Противник сразу же ответил. Завязался огневой бой, продолжавшийся около часа. Гитлеровцы снова потерпели неудачу. Они отошли, потеряв шесть своих танков. Но и у Львова были тяжелые потери. Загорелись оба танка, маневрировавшие на поле боя. Вышли из строя две машины, находившиеся в укрытиях. Таким образом, осталось всего две тридцатьчетверки.

Между тем началась очередная атака. На этот раз — три «тигра» и четыре средних танка. Один Т-IV удалось подбить. Но второй «тигр» поджег последний наш исправный танк.
Гитлеровские машины, ведя сильный огонь, беспрепятственно шли в наше расположение. Но задача, поставленная генералом Гетманом, была уже выполнена. Можно отходить. Всем оставшимся в живых капитан Львов приказал сесть в летучку, которая стояла в щели. Выбравшись из урочища Толстое, наши танкисты увидели свежие танки, сосредоточившиеся для атаки, и поняли, для чего нужны были эти три часа.

Генерал Гетман наградил капитана В. П. Львова орденом Красной Звезды.

Приведя в порядок оставшуюся материальную часть и получив несколько машин из других танковых частей, 18 июля бригада приняла участие в наступательных боях. Взаимодействуя с частями 7-й стрелковой дивизии, вела тяжелые бои в районе населенного пункта Красный Починок. Здесь понесла значительные потери и по приказу командира корпуса была выведена из боя...

В эти грозные дни еще более окрепла дружба танкистов с трудящимися Монгольской Народной Республики. В разгар боев полковник М. Т. Леонов отправил в Улан-Батор телеграмму на имя премьер-министра Монгольской Народной Республики маршала Чойбалсана. В ней говорилось, что бригада уже в течение восьми суток мужественно отражает атаки фашистского зверья, и приводились []34 цифры — количество уничтоженной вражеской техники: 71 танк, из них 31 «тигр». Телеграмма полковника Леонова была опубликована в газете «Унэн» 20 июля. В этом же номере напечатан и ответ маршала Чойбалсана, который писал на фронт Леонову:

«Гордимся мужеством славных танкистов, умножающих славу героической Красной Армии. Объявите от меня лично и от правительства МНР всему личному составу благодарность и пожелайте новых успехов в борьбе с проклятым фашистским зверьем».

В урочище Большое, где выведенная из боя 112-я танковая бригада находилась до 3 августа, ремонтируя подбитые машины, получая новые и принимая пополнение, состоялось вручение орденов и медалей героям Курской битвы. Сохранилась солдатская газета за 31 июля 1943 года. В ней есть заметка «Награждение отличившихся».

Замер строй. В торжественной тишине отчетливо слышны слова приказа: «За образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные при этом мужество и героизм наградить...»

Солдаты, сержанты и офицеры подходят к столу за получением правительственных наград. Мужественные люди, спокойно смотревшие в лицо смертельной опасности, волнуются, смущаются...

Орден Александра Невского получает командир танкового батальона майор Федор Петрович Боридько. В дни особенно ожесточенных боев на Курской дуге он на танке «Сухэ-Батор» был в самых опасных местах. За несколько дней батальон под командованием Боридько уничтожил 9 «тигров», 12 средних танков, 2 самоходных орудия, 30 пушек разного калибра, 28 автомашин, шестиствольный миномет, 6 минометов разного калибра, свыше 1000 солдат и офицеров противника.

Принимая правительственную награду, майор Боридько сказал:
— Я заверяю командование, что в завтрашних боях вверенное мне подразделение выполнит приказ так же свято, как выполняло всегда, только с еще большим мастерством и знанием своего дела.

Сержант В. Зайцев, подбивший три фашистские бронированные машины, был удостоен ордена Красной Звезды. Санинструктор Л. Гагарина была награждена орденом [35] Отечественной войны II степени. Правительственные награды получили и многие другие танкисты.

Слава о подвигах 112-й танковой бригады долетела до самых отдаленных аймаков МНР. Рабочие, араты, интеллигенция хотели подробнее знать о подвигах воинов их подшефной части. И капитан Александр Шабанов по заданию командования пишет для газеты «Унэн» статью, которая была опубликована 6 августа 1943 года под заголовком «Танки «Революционной Монголии» в бою». Это был своеобразный рапорт шефам о достигнутых успехах, с заверением, что боевая слава части будет приумножена.

В начале августа 1943 года войска Воронежского фронта, измотав гитлеровцев в оборонительных боях, начали контрнаступление. Танковый корпус генерала Гетмана подошел к Богодухову, и 112-я бригада приняла участие в его освобождении. Танки с дарственными надписями монгольских трудящихся на броне появились на улицах города.

Штурм Богодухова был настолько стремительным, что гитлеровцы, отступая, побросали автомашины, пушки, минометы, большое количество автоматов и пулеметов.

Жители города выбегали из домов встречать своих освободителей, со слезами радости приветствовали танкистов.

Одна из женщин, Мария Бачинская, вынесла на улицу столик, установила его против своего дома на перекрестке дорог, накрыла белой скатертью. Чтобы угостить долгожданных «червоноармийцев», как ласково по-украински называла она освободителей, вынесла все, что имела. И пусть небогат был стол — туго жилось людям в фашистской неволе, — но выставленные простой украинской женщиной фрукты, квас, молоко были для наших бойцов дороже любых деликатесов.

Трогательная встреча произошла на другой улице. Возле дома номер девять, лязгнув гусеницами по камням мостовой, остановился танк. Открылся люк, из него выпрыгнул командир экипажа младший лейтенант Иван Ивченко и побежал к дверям. Ведь здесь его квартира. В ней жена Катя и Колька, трехлетний сын. Как они? Живы или нет?
Это волнует всех членов экипажа. И они удовлетворенно улыбаются, видя, как их командир обнял бросившуюся к нему плачущую молодую женщину с ребенком на руках.
Когда схлынула ошеломляющая радость, Катя рассказала [36] о том, как жила. Грустная это была повесть. С помрачневшими лицами слушали ее танкисты.

Много горя хлебнула Катя. От голода умерла мать Ивана. Фашисты расстреляли мужа его сестры.

Младший лейтенант Ивченко слушал торопливый, сбивчивый, с горькими всхлипываниями рассказ и чувствовал, как каменеет сердце. Горе будет тем врагам, которые завтра встанут ему на пути!

В этом городе он прожил почти всю свою жизнь. После школы поступил на завод. Трудился, не жалея сил. Был избран депутатом городского Совета. Когда началась война, сразу же ушел на фронт.

Сейчас те люди, которые голосовали на выборах за Ивана, радостно встречают его. С цветами в руках прибежала соседка, Катя Геращенко, и говорит, улыбаясь и плача от радости:

— Не зря отдала я за вас свой голос. Горжусь, что мой депутат в числе первых освободителей города...

Коротким было свидание младшего лейтенанта Ивченко с семьей. Прозвучала команда «По машинам», и он вновь занял свое место в танке...

После взятия Богодухова 112-я танковая бригада некоторое время находилась в лесу, восточнее деревни Сенное, затем, получив задачу, к 12 часам 10 августа сосредоточилась в районе Семенов Яр, Лозовая. Здесь полковник Леонов получил боевой приказ: захватить и привести в негодность станцию Высокополье и тем самым перерезать железную дорогу Харьков — Полтава, являющуюся важной коммуникацией врага.

Основная часть этой сложной задачи легла на батальон майора Орехова. Именно ему приказал командир бригады прорваться к железнодорожной магистрали, которую гитлеровцы тщательно охраняли.

До сигнала «Вперед» оставалось совсем мало времени, и активисты батальона включились в работу. Парторг батальона капитан Виктор Иванович Дорофеенков накоротке собрал коммунистов. Распределили, кому и что делать во время подготовки к выходу и в бою. Сразу же началось заседание комсомольского бюро. Пригласили весь актив подразделения, прежде всего тех, кто хорошо проявил себя раньше. Майор Орехов в деталях разъяснил боевую задачу, а также важность того, чтобы комсомольцы в предстоящем бою показали образец отваги и мужества. [37] Последним на повестке бюро стоял вопрос о приеме в члены ВЛКСМ стрелка-радиста сержанта Кравчука и башнера сержанта Курбатова. Оба решили идти в бой комсомольцами. Сержантов Кравчука и Курбатова все в батальоне отлично знали: надежные ребята, храбрые воины. Их единогласно принимают в члены ВЛКСМ.

Наконец от машины к машине понеслась долгожданная команда. Еще минута — и на том месте, где только что стояли танки, никого нет. Остаются лишь следы гусениц да разбросанные увядшие ветки — остатки маскировки.

Батальон Орехова шел в голове бригады. Получив материальную часть после боев в Богодухове, он насчитывал 26 танков и был усилен 112-м батальоном автоматчиков (без двух взводов), истребительно-противотанковой батареей бригады, батареей самоходных установок, двумя зенитными орудиями и взводом саперов.

Находившийся во втором эшелоне 124-й танковый батальон был значительно слабее по составу. Танков только десять, автоматчиков — два взвода. В его боевых порядках двигалось управление бригады с двумя тридцатьчетверками, два зенитных орудия, саперный взвод.

Главную часть задачи — выйти к железнодорожному полотну станции Высокополье и взорвать его — командир бригады поручил роте, которой командовал герой боев на Курской дуге старший лейтенант П. Маслов.

И он, и все его подчиненные, выполняя приказ, проявили мужество, смелость и решительность. Но, пожалуй, больше других заслужил похвалы механик-водитель командирской машины старшина Б. Кашфиев. В бою по его танку с надписью на башне «Монгольский арат» равнялись все.

Рота Маслова была головной. На рассвете подошли к селу, которое как бы прикрывало Высокополье. Несколько минут наблюдали. Обойти никак нельзя. «Значит, штурм, — решает Маслов. — И как можно более стремительный». Все экипажи, еще перед выходом тщательно проинструктированные, быстро и четко выполнили его команду, и рота, ведя огонь из пушек и пулеметов, ворвалась в село. Буквально в считанные минуты было покончено с растерявшимся гарнизоном.

Теперь надо было сделать главное — штурмом взять Высокополье. Тут уж вступил в дело весь батальон. [38] Нашлась работа и танкистам, и пехоте, находившейся на броне в качестве десанта.

Рота Маслова подошла к насыпи. Старший лейтенант поднялся на железнодорожное полотно. С минуту смотрел на накатанные до блеска стальные рельсы. Потом приказал взорвать их вместе со стрелками.

Саперы быстро все подготовили. Раздался грохот. Взметнулись рыжие космы пламени. Было 9 часов 10 августа 1943 года.

Не успели экипажи как следует расположить и замаскировать танки, как на дороге параллельно железнодорожной линии поднялась пыль, а вскоре стали заметны и стальные машины с крестами на боках.

Старший лейтенант Маслов сам занял место у орудия.

Две вражеские машины отделились от колонны, намереваясь перерезать единственный путь отхода. Значит, надо в первую очередь ударить по ним. Маслов навел орудие на первую машину и нажал на спуск. Снаряд попал в башню. Еще один выстрел — и фашистский танк загорелся, распространяя черный дым по пристанционному поселку. Снова ударила пушка командирской тридцатьчетверки — и катки второго танка полетели в разные стороны. Он беспомощно закрутился на месте.

Все это произошло буквально за несколько секунд, на глазах у наступающего врага. Сейчас он обрушит на «Монгольского арата» лавину огня. Но Маслов начеку. Короткий приказ механику-водителю старшине Кашфиеву — и танк скрывается за углом каменного дома. И как раз вовремя. На месте, где он стоял, поднимается фонтан земли.

В этот момент из станционного сада появляется «тигр». Видимо для устрашения, он выкрашен полосами. Длинный хобот его пушки ходит из стороны в сторону, словно вынюхивает цель. Еще мгновение — и он заметит машину Маслова...

Но старший лейтенант открывает огонь первым, коротко приказав башнеру сержанту Пшеничникову:
— Подкалиберным!

Фашист задымил и попятился назад, пытаясь скрыться за деревьями станционного сада. Маслов не дал ему такой возможности. Один за другим прозвучали три выстрела, и танк был добит.

Старший лейтенант Маслов огляделся и увидел, как [39] слева запылали еще два гигантских костра. Это постарались соседние экипажи.

Нервы у гитлеровцев не выдержали. Вражеские машины медленно поползли назад...

Мужественно и мастерски дрались и другие роты батальона Орехова. Но удерживать Высокополье становилось все труднее. Враг, растерявшийся было от неожиданного и дерзкого нападения, быстро пришел в себя и, подтянув резервы и сосредоточив на узком участке до 80 танков, в том числе много «тигров», в 18 часов 10 августа предпринял яростную контратаку из района Ковяги против всего левого фланга бригады.

Полковник Леонов сразу понял, что в случае успеха этой контратаки бригада будет отрезана от основных сил корпуса. Но сманеврировать имевшимися в его распоряжении силами было нельзя, так как обеспечивавший с тыла выполнение основной части задачи батальон Боридько вместе с приданными ему средствами усиления вел тяжелый бой, вначале с просочившимися к командному пункту бригады автоматчиками противника, потом с танками, неожиданно появившимися из района населенного пункта Шаровка. Оставалось надеяться на стойкость танкистов Орехова. И они оправдали эти надежды. Командир батальона смело маневрировал, мастерски используя рельеф местности, искусно применяя тактику танковых засад. Мужественно сражались и танкисты 124-го танкового батальона. Всего бригада уничтожила до 30 гитлеровских танков. Однако и сама понесла большие потери. У Орехова, например, сгорели и были подбиты 13 танков, самоходная установка, оба зенитных орудия. Вышло из строя 50 процентов батальона автоматчиков. А враги все лезли.

Командир бригады приказал оставить Высокополье и отойти на северо-восточные скаты высоты 161,7.

Нелегко было осуществить этот маневр, так как противник сидел буквально на плечах. Отходили с боями. Потеряли еще один танк, последнее противотанковое орудие. Пять танков отстали во время отхода и вели бой где-то в отрыве от батальона. Несмотря на это, бригада на своем участке все-таки сдерживала медленно продвигавшиеся вперед гитлеровские танки.

Рано утром 12 августа батальон Орехова в количестве 10 танков с самоходным орудием и двумя тридцатьчетверками [40] Боридько, пробившимися из населенного пункта Первомайский, сосредоточились в лесу северо-восточнее Шаровки и, ведя тяжелый бой, заняли круговую оборону. Гитлеровцы безуспешно пытались прорвать ее.

Вскоре подошло подкрепление — два батальона 6-й мотострелковой бригады и несколько противотанковых орудий, и почти сразу же был получен приказ снова атаковать Высокополье. Для выполнения этой задачи полковник Леонов имел 16 танков (у Орехова — 10, у Боридько, собравшего отремонтированные и те, что находились на охране тылов, — 6).

Станция Высокополье была взята внезапной атакой. Железная дорога Харьков — Полтава вновь была перерезана.

В дальнейшем, выполняя распоряжения командира корпуса, бригада вела бои в районе населенного пункта Мирное, поддерживая части 90-й стрелковой дивизии. Несмотря на исключительное мужество и мастерство стрелков и танкистов, пришлось оставить занимаемый рубеж, и к 16 августа бригада отошла к поселку 11-я Сотня. Здесь, отражая непрерывные атаки превосходящих сил противника, батальон Орехова потерял все свои танки.

В последующие два дня основная тяжесть легла на батальон Боридько, где было всего 7 танков, располагавшихся на северном берегу реки Мерчик. Полковник Леонов послал на помощь остатки батальона автоматчиков (41 человек), которые заняли оборону впереди танков по южной и восточной окраине Мирное.

К вечеру 17 августа батальон дрался в полуокружении. Мирное дважды переходило из рук в руки...

Своей кульминации бои достигли 19 августа. Утром бригада пополнила вышедшую из строя материальную часть. В 13 часов Леонов получил срочный приказ отходить на север, к Богодухову.

Это было вызвано изменившейся обстановкой. 19 августа гитлеровцы, сосредоточив на узком участке в районе обороны 27-й армии до 70 танков, прорвали фронт и заняли Ахтырку. Они хотели фланговым ударом отсечь войска, наступающие на Харьков. Отчасти им удалось осуществить свой замысел. Они продвинулись вперед и вышли на рубеж Веселый Гай, Каплуновка.

Отходя на север, бригада вела ожесточенные бои. К вечеру 19 августа она находилась в полутора километрах [41] юго-восточнее совхоза «Комсомолец». На следующий день — снова марш. В 15 часов танки были в районе совхоза «Ильичевка». Здесь противник атаковал особенно сильно. Командир бригады собрал оставшиеся танки и повел их в контратаку. На каждую тридцатьчетверку приходилось по нескольку гитлеровских машин. И все-таки наши воины отбили атаку.

Усталый, но довольный полковник Леонов вылез из танка и, вытирая вспотевшее лицо, пошел к штабной машине, чтобы доложить командиру корпуса обстановку. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как осколком шального снаряда был смертельно ранен в голову.

За мужество и отвагу, проявленные в этих боях, полковник М. Т. Леонов был посмертно награжден орденом боевого Красного Знамени.

Погибшего Леонова временно заменил его заместитель майор Ефим Яковлевич Стысин. А в сентябре 1943 года командиром бригады был назначен подполковник Иосиф Ираклиевич Гусаковский, бывший до этого начальником штаба. На его место прибыл майор Александр Иванович Воробьев. Этот замечательный офицер возглавлял штаб бригады вплоть до победных салютов 1945 года. После войны он командовал дивизией, получил звание генерал-майора танковых войск. Умер в 1962 году и похоронен в городе Черновицы (Черновцы).

До конца августа 1943 года бригада принимала самое активное участие в развернувшихся наступательных боях. 25 августа она вместе с другими частями, действовавшими на этом участке фронта, участвовала в освобождении города Ахтырка.

В перерывах между боями танкисты писали своим шефам — трудящимся Монгольской Народной Республики. Послали письмо и члены экипажа танка «Маршал Чойбалсан. Революционная Монголия» — тому, чье имя было начертано на броне.

«Нас трое: командир танка лейтенант Леушин, механик-водитель старшина Токарев и стрелок-радист сержант Окунев. Мы хотим заверить Вас, товарищ Чойбалсан, и весь монгольский народ, что будем бить гитлеровцев на боевой машине, которую вы нам вручили, до полного изгнания с нашей земли озверелого врага...»

Танкисты рассказывали, как сражался экипаж во время Курской битвы. В конце говорилось: [42]
«Просим Вас, если можно, напечатать это письмо в газете, на Вашем родном языке. Пусть знают трудящиеся Монголии, как сражаются советские танкисты на подаренных ими машинах».

Просьба экипажа именного танка была выполнена. Письмо появилось в газете «Унэн» 30 августа 1943 года.

К началу сентября бригада, понесшая большие потери, была выведена из боев, сдала оставшиеся танки 3-му механизированному корпусу и получила приказ сосредоточиться для формирования в районе города Сумы.

Командование подвело итоги наступательных боев. Они были отрадны. В историческом формуляре части записано, что с 3 по 31 августа 1943 года 112-я бригада прошла с боями на запад 150 километров и уничтожила большое количество живой силы и техники противника — 28 танков, 5 бронемашин, 87 автомобилей, 2 самолета, 13 орудий и более 1300 гитлеровских солдат и офицеров.

Героям минувших боев были вручены правительственные награды. А 30 октября был получен Указ Президиума Верховного Совета СССР: за отличное выполнение заданий командования, проявленные при этом героизм и мужество личного состава в боях с немецко-фашистскими захватчиками на Курской дуге 112-я Краснознаменная танковая бригада преобразуется в 44-ю гвардейскую Краснознаменную танковую бригаду.

В связи с присвоением бригаде гвардейского звания во всех подразделениях состоялись митинги.

Горячо говорил на одном из них гвардии лейтенант Г. Петровский:
— Сегодня Родина назвала меня гвардейцем. Я горжусь этим высоким званием!..

Большое впечатление на участников митинга произвели слова командира бригады:
— Мы накануне решающих боев, через которые с честью пронесем гвардейское Знамя. Клянемся — уничтожим врага в его берлоге, дойдем до Берлина!

Гвардейцы поделились радостью со своими шефами — трудящимися Монгольской Народной Республики. В Улан-Батор на имя маршала Чойбалсана была послана телеграмма. Гвардии подполковник И. И. Гусаковский сообщал, что бригада стала гвардейской, и заверил трудящихся МНР, что в боях за Советскую Родину танкисты приумножат славные боевые традиции. [43]

Маршал Чойбалсан в ответной телеграмме от имени монгольского народа и от себя лично горячо поздравил солдат, сержантов и офицеров и просил представить «для награждения орденами и медалями МНР гвардейцев, особо отличившихся в боях с немецко-фашистскими захватчиками».

В «Унэн» были напечатаны обе телеграммы.

По всей Монгольской Республике с новой силой развернулась кампания по сбору средств для подарков сражающейся Красной Армии. 28 сентября 1943 года было принято постановление Совета Министров МНР и ЦК МНРП «Об отправке подарков бойцам и командирам танковой бригады «Революционная Монголия» и авиаэскадрильи «Монгольский арат» («Унэн», 1 октября 1943 г.):
...подготовить к отправке в начале декабря 1943 года эшелон подарков для личного состава танковой бригады «Революционная Монголия» и авиаэскадрильи «Монгольский арат»; организовать сбор средств среди населения на содержание танковой бригады и для подарков личному составу авиаэскадрильи «Монгольский арат» .

Намечались практические меры для реализации этих планов. Правительственной комиссии, айкомам МНРП и аймачным управлениям поручалось организовать среди населения разъяснительную работу. Были даны конкретные задания по изготовлению обмундирования и заготовке продуктов. Промышленность обязана была к 25 ноября выполнить этот заказ правительства.

С большим энтузиазмом встретили постановление трудящиеся республики. На следующий же день после опубликования в «Унэн» этого документа на предприятиях и в учреждениях столицы МНР состоялись митинги.

Вечером 29 сентября после смены во всех цехах промышленного комбината было многолюдно. Горячо говорили рабочие, изъявляя желание всеми способами помогать победоносно наступающей Красной Армии. Никто не захотел остаться в стороне. «Большинство рабочих, — сообщала в эти дни «Унэн» в статье «Трудящиеся столицы в подарок фронтовикам», — вносили от 100 до 350 тугриков. Коллективы семи предприятий промкомбината вносят в фонд подарков 50 100 тугриков». [44]

Выступая на митинге, рабочий 5-го склада товарищ Иши-Жамцо заявил:
— Замечательные подвиги Красной Армии зовут нас к новым трудовым победам. Прежде всего мы помогаем Красной Армии ударным трудом. Но свою любовь к ней, спасающей нас от ужасов войны, каждый рабочий хочет выразить еще и личным подарком.

Товарищ Иши-Жамцо внес в фонд подарков 340 тугриков.

Сообщения «Унэн» свидетельствовали, что сбор средств для подарков танковой бригаде «Революционная Монголия» и авиаэскадрильи «Монгольский арат» стал поистине всенародным делом. Вот несколько выдержек из корреспонденции опубликованных в те дни.

«1 октября состоялся митинг работников Ученого комитета МНР. В фонд подарков собрано 3780 тугриков».

«46 служащих Министерства юстиции, прокуратуры, республиканского и городского судов собрали на подарки советским воинам 3030 тугриков».

«Группа членов партии, работающих на механическом заводе, вносит на подарки советским воинам 2040 тугриков. Кроме того, они готовят 20 индивидуальных посылок».
«Трудящиеся города Улан-Батор передали 333 000 тугриков, Убсунурский аймак — 317 000 тугриков, Восточный — 118 000 тугриков».

Отдавая свои сбережения на благородное дело разгрома фашизма, каждый монгол гордился, что в великой победе Красной Армии будет и частица его труда.

В статье «Эшелон с подарками ушел на фронт», опубликованной в «Унэн» 6 декабря 1943 года, говорилось:
«С радостью и гордостью думаем мы о том, что... среди многочисленных частей Красной Армии есть часть, носящая имя нашей Родины...»

Любовь тружеников Монголии к воинам Красной Армии нашла свое выражение не только в сборе средств на подарки, не только в том, что были собраны 3,5 миллиона тугриков, но и в самих подарках, в том, что посылали трудящиеся Монголии бойцам на фронт.

Перед нами список подарков, переданных танкистам 44-й гвардейской танковой бригады. Здесь есть все — от различных сортов мяса до погон, петлиц, ремней. Все необходимое для продовольственного и вещевого снабжения. [45]

Когда проходил сбор средств на подарки, многие труженики Монголии помимо денежных взносов готовили еще личные посылки. Делали это семьями. Одни только улан-баторские огородники отправили личных посылок на 3 тысячи тугриков.

В составе бригады был танк, имевший надпись "От советских граждан в МНР». Он был построен на средства, собранные сотрудниками посольства СССР и советскими специалистами, которые трудились в различных отраслях народного хозяйства Монгольской Народной Республики. Когда началась кампания по сбору средств на подарки воинам-фронтовикам, советские граждане внесли 500 000 тугриков, а женщины связали более 8000 различных теплых вещей для воинов Красной Армии.

Готовили личные посылки и русские старожилы, которых было немало в республике. Они, как сообщала газета «Унэн», отправили красным воинам 250 возов с посылками.

Сбор подарков превратился в широкую политическую кампанию, в яркую демонстрацию нерушимой монголо-советской дружбы. Вся страна — рабочие, араты, интеллигенция, воины Народно-революционной армии, советские граждане, проживающие в МНР, вносили свои трудовые сбережения.

18 ноября 1943 года «Унэн» сообщала, что на счету Центральной комиссии по сбору и отправке подарков воинам Красной Армии числится 2,5 миллиона тугриков.

Обо всем этом в бригаде узнавали из писем трудящихся МНР, из газет, которые они присылали. Тепло сердец тружеников Монголии согревало солдат, сержантов и офицеров, умножало их силы во время подготовки к новым боям.

18 ноября 1943 года Президиум Малого Хурала МНР за образцовое выполнение заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом героизм и мужество личного состава наградил 44-ю гвардейскую танковую бригаду орденом Красного Знамени МНР. Это постановление, опубликованное в газете «Унэн», вызвало глубокое удовлетворение у трудящихся Монголии, от души радующихся успехам подшефной части.

Правительство МНР по представлению командования 44-й гвардейской танковой бригады наградило героев [46] летних боев 1943 года орденами и медалями республики. Среди них — майоры Боридько, Стысин, Воробьев, капитаны Усанов, Карабанов, старший лейтенант Юдин. Правительственные награды республики получил экипаж танка «Маршал Чойбалсан. Революционная Монголия» и многие другие солдаты и сержанты части...

День ото дня крепла дружба танкистов с трудящимися МНР. Получая новые танки, экипажи с любовью выводили на них дарственные надписи, которые были на сгоревших на Курской дуге тридцатьчетверках. Политработники бригады, ветераны боев, особенно те, кто был в составе экипажей именных танков, а также партийные активисты вели широкую разъяснительную работу. Ведь дружба, интернациональная солидарность с трудящимися МНР стала неотъемлемой частью истории бригады, находившейся на пороге новых боев. [47]