СОДЕРЖАНИЕ

ДНЕСТР, САН, ВИСЛА

В середине марта 1944 года 44-я гвардейская танковая бригада в составе корпуса по приказу командующего 1-й танковой армией совершала марш в выжидательный район.

Весенняя распутица делала дороги почти непроходимыми. Очень часто можно было наблюдать, как люди, все в грязи, с землисто-серыми от усталости лицами, толкали застревавшую в раскисшей дороге машину и, окончательно выбившись из сил, цепляли ее к танку.

И все-таки бригада сосредоточилась для наступления точно в указанное время.

Перед бригадой оборонялись две немецкие пехотные дивизии — 359-я и 68-я и 311-й дивизион штурмовых орудий.

В 8 часов 15 минут 21 марта 1944 года части корпуса двинулись вперед. Наступали в два эшелона. 44-я гвардейская танковая бригада, взаимодействовавшая с 359-й стрелковой дивизией, находилась в первом эшелоне. Командиру бригады были подчинены 1664-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк, рота саперов и батарея 848-го зенитно-артиллерийского полка.

Быстро сломив на своем участке сопротивление противника, бригада двинулась на Панасувку. Противник оказывал довольно сильное огневое сопротивление, но гвардейцы теснили врага.

Перед Панасувкой бригада остановилась: командир решил дождаться донесения высланных вперед разведчиков. Наконец они явились и доложили: в Панасувке до 2 батальонов пехоты и до 30 орудий противника.

Комбриг, оставив часть танков под Панасувкой, чтобы они прикрывали с фронта и отвлекали обороняющихся, приказал основными силами ударить на Колодзеювку. [68]

Пришлось вместе с 27-й гвардейской мотострелковой бригадой прорывать прочную оборону в окрестностях деревни. Автоматчики разминировали дороги, убирали завалы, уничтожали расчеты противотанковых орудий. Ими умело руководил заместитель командира 112-го моторизованного батальона автоматчиков старший лейтенант В. С. Юдин. Наступая в цепи, он участвовал в нескольких рукопашных схватках, уничтожил трех офицеров и двух солдат противника.

Атака на Колодзеювку в первый момент, когда гитлеровцы открыли огонь из всех видов оружия, чуть не захлебнулась. Тогда командир роты лейтенант Н. С. Самоукин, быстро оценив обстановку, поднялся во весь рост и увлек за собой всех. Во время рукопашной схватки он гранатами уничтожил 10 гитлеровцев. Всего в этой схватке было убито 85 солдат и офицеров противника.

Несмотря на высокий наступательный порыв автоматчиков, главной силой при прорыве вражеской обороны были танки. Все экипажи боевых машин действовали смело и мужественно. Коммунист лейтенант И. А. Остроухов со взводом тридцатьчетверок в головной походной заставе своим танком уничтожил 5 орудий. Сделать это удалось в значительной степени благодаря мастерству механика-водителя, сибиряка из Омска, комсомольца сержанта М. Н. Мосунова. Он сумел полностью использовать замечательные качества тридцатьчетверки, умелым маневром ушел из-под огня и сокрушил орудия.

После взятия Колодзеювки недолго продержалась и Панасувка. Танки бригады оказались в тылу у обороняющихся, и, поняв это, противник начал беспорядочный отход. Преследуя его, бригада к исходу первого дня наступления вышла в район населенного пункта Стадница.

Этот задуманный комбригом маневр, простой на первый взгляд, потребовал от штаба бригады исключительно четкой работы. И она была проделана в максимально сжатые сроки под руководством майора Александра Ивановича Воробьева. Он обеспечил выполнение замысла командира и дал возможность в самой сложной обстановке оперативно и четко управлять ведущими бой подразделениями.

После прорыва вражеской обороны под Колодзеювкой корпус, повернув на юг, в течение трех дней продвинулся на 120 километров и вышел к Днестру. [69]

Разведчики обшарили вверх и вниз по течению довольно большой участок, но удобных переправ отыскать не смогли. Лишь нескольким группам из батальона автоматчиков 40-й гвардейской танковой бригады частично вплавь, а большей частью на лодках, предоставленных для этой цели местными рыбаками, удалось переправиться на противоположный берег.

44-я гвардейская танковая бригада с ходу заняла населенный пункт Шупарка. Батальон автоматчиков и несколько танков вышли к Днестру в районе населенного пункта Колодрубка.

Автоматчики в тот же день переправились на противоположный берег и на следующий день овладели двумя населенными пунктами.
Тем временем танковые батальоны сосредоточились в районе Усьнечко. Когда подполковнику Гусаковскому доложили об этом, он приказал:
— Будем форсировать вброд.

Офицеры переглянулись. Даже им, привыкшим к оригинальным и неожиданным решениям комбрига, это показалось невероятным. Мыслимое ли дело — найти брод в такой широкой и быстрой реке! Но иного пути не было. Отходя за Днестр, фашисты взорвали все мосты.

Командир бригады сам, взяв нескольких разведчиков и саперов, отправился на поиски брода. Вверх и вниз по течению ушло еще несколько групп. Наконец найдено удобное место для спуска танков к воде. И глубина реки как будто не превышает допустимой для тридцатьчетверки нормы. Пройдет бригада.

Но все-таки риск есть.
— Разрешите мне! — попросил лейтенант Иван Хотович Кравченко.

Его танк осторожно, словно ощупывая гусеницами пологий спуск, подошел к реке и, сердито фыркнув, двинулся к противоположному берегу.

Когда машина Кравченко выбралась на противоположный берег, вся бригада по команде Гусаковского начала форсирование. Вскоре она уже вела бой в глубине обороны противника. Бок о бок с ней дралась 64-я гвардейская танковая бригада.

28 марта 11-й гвардейский танковый корпус получил задачу наступать на город Черновицы. Для ее выполнения командующий 1-й гвардейской танковой армией [70] передал в оперативное подчинение корпуса 64-ю гвардейскую танковую бригаду, 1664-й истребительно-противотанковый и 848-й зенитно-артиллерийский полки. Тесное взаимодействие налажено было с частями 24-й стрелковой дивизии.

Разведка донесла, что перед фронтом корпуса только разрозненные очаги сопротивления, а в самих Черновицах — не больше полка пехоты и около 30 танков. Брать город было приказано поэтому только 64-й гвардейской танковой бригаде. Поддержать ее действия должна была 44-я гвардейская танковая бригада, которая, захватив населенный пункт Рогозна, сосредоточилась здесь для удара в нужный момент по Черновицам.

В 14 часов 64-я гвардейская танковая бригада начала наступательные действия. Поскольку мост через Прут был взорван, пришлось двумя батальонами под огнем противника переправляться вброд у северо-восточной окраины населенного пункта Каличанка. Часть батальона автоматчиков обеспечивала переправу. Остальные подразделения бригады переправлялись южнее станции Мошино.

В самый напряженный момент ударила по городу 44-я гвардейская танковая бригада. Совместный штурм решил успех дела.

29 марта 1944 года Черновицы были освобождены. Москва салютовала доблестным воинам артиллерийскими залпами. Взятие этого мощного опорного пункта гитлеровцев на реке Прут открывало подступы к границам Венгрии и Румынии.

8 апреля 1944 года был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР. Партия и правительство высоко оценили мужество и героизм, проявленные личным составом 44-й гвардейской танковой бригады при форсировании Днестра и взятии города Черновицы. На боевом гвардейском стяге засверкала еще одна правительственная награда — орден Богдана Хмельницкого II степени.

А 18 апреля бригада опять была награждена. На этот раз — орденом Красной Звезды, за победы, одержанные в предгорьях Карпат, в результате которых танкисты вышли на государственную границу с Румынией.

Самыми напряженными в конце апреля 1944 года были бои в районе города Тарнополь (Тернополь). Город был взят в кольцо нашими войсками, и немецкое командование принимало все меры, чтобы спасти окруженный [71] гарнизон. Для этой цели было направлено около 30 «тигров». Не допустить их к Тарнополю — такую задачу получила 44-я гвардейская танковая бригада.

Первой внезапно столкнулась с противником рота старшего лейтенанта Григория Шарипова. Это был встречный бой, с его особенностями и неожиданностями. Произошел он у села Жеребки-Шляхетске, Збаражского района.

Командир батальона майор Орехов связался по радио с ротой и потребовал доложить обстановку. Шарипов не смог. Комбат немедленно выехал к нему.

Село Жеребки-Шляхетске горело. На одной из улиц Орехов выскочил из машины, и в этот момент неожиданно появившийся немецкий танк ударил из пулемета. Пуля вошла комбату в бедро, раздробила кость.

«Я нашел Орехова на вспаханном поле,— вспоминает ветеран бригады капитан В. Дорофеенков,— куда его, вынеся подальше от места боя, осторожно положили танкисты. И сразу же отвез в армейский госпиталь, в город Збараж, где ему сделали операцию и направили для продолжения лечения в Москву».

Вся бригада схватилась с гитлеровскими танками, пытавшимися пробиться к осажденному тарнопольскому гарнизону. Бой длился до утра. Часть «тигров» была уничтожена, а остальные повернули в сторону города Чертков. Но и здесь им не дали удержаться. Город был с ходу освобожден 44-й гвардейской танковой бригадой, что дало возможность другим частям и соединениям, действовавшим на этом направлении, ликвидировать тарнопольский гарнизон.

Таким образом, весь апрель бригада провела в напряженных боях — то оборонительных, то наступательных. О них подробно говорится в докладе о боевых действиях за этот период, который, как обычно, был составлен в конце месяца комбригом и начальником штаба. В докладе упоминается большое количество именных машин. Вот отрывок из документа:

«С 13 по 17.4.44 года бригада вела бои с переправившейся на южный берег р. Днестр группой противника...
Экипаж танка «Сухэ-Батор» уничтожил огнем и гусеницами до 70 солдат и офицеров противника.
Экипаж танка «От народного ополчения МНР» уничтожил станковый пулемет и до 40 солдат и офицеров противника. [72]
Экипаж танка «От Гоби-Алтайского аймака» уничтожил 2 станковых пулемета и до 30 солдат и офицеров противника.
Экипаж танка «От работников Монгкоопсоюза» уничтожил до 70 солдат и офицеров противника.
Экипаж танка «От женской советской колонии в МНР» уничтожил до 50 солдат и офицеров противника».

О многом говорят эти строки. Почти полтора года прошло с тех пор, как 44-й бригаде была передана танковая колонна «Революционная Монголия». Бригада прошла через тяжелейшие испытания. Не осталось почти ни одного из танков, врученных маршалом Чойбалсаном. Но еще более сильными стали у танкистов горячее чувство братской любви к монгольскому народу, классовая интернациональная солидарность.

В это время, весной 1944 года, в Монгольской Народной Республике поднялась новая волна политической активности трудящихся. Народ стремился своей помощью фронту ускорить час окончательной победы над фашистскими захватчиками.

28 апреля 1944 года было опубликовано очередное постановление Совета Министров МНР и ЦК МНРП, которое подводило итог деятельности Центральной комиссии по подаркам и намечала план работы в этой области на завершающие месяцы войны.

К этому времени на вооружение и содержание личного состава танковой бригады «Революционная Монголия» и авиаэскадрильи «Монгольский арат» было собрано 2 миллиона тугриков. Их было решено перечислить по назначению.

Совет Министров и ЦК МНРП придавали большое значение политико-воспитательной работе, связанной со сбором подарков Красной Армии. «Совет Министров МНР и ЦК МНРП призывают всех трудящихся республики, — говорилось в постановлении,— принять личное участие в организации сбора подарков мужественным воинам Красной Армии». («Унэн», 1 октября 1943 г.)

Как и в предыдущие годы, монгольский народ горячо откликнулся на призыв. На собраниях и митингах, прошедших по всей стране, трудящиеся изъявляли горячее желание помочь русским братьям, сражающимся с [73] ненавистным врагом, и сразу же вносили деньги в фонд подарков. Пример высокой политической сознательности показали жители столицы республики. Газета «Унэн» сообщала о том, как единодушно вносили деньги на подарки рабочие Улан-Батора, сотрудники Министерства скотоводства, учителя школ, служащие различных учреждений. Были названы фамилии тех, кто внес больше всех. Это товарищи Ганжур и Яримпил (свыше 500 тугриков), Жибзан-Доржи (600 тугриков), Гомбо-Сурун (двухмесячный оклад).

Два миллиона тугриков было отправлено в Москву, и через несколько дней вся Монголия читала в «Унэн» телеграмму И. В. Сталина, который передавал братский привет и благодарность Красной Армии трудящимся Монгольской Народной Республики, собравшим эти средства «на пополнение материально-технической части подшефной МНР танковой бригады «Революционная Монголия» и авиаэскадрильи «Монгольский арат». («Унэн», 24 мая 1944 г.)

Почти до середины мая 1944 года 44-я гвардейская танковая бригада принимала участие в наступательных боях на западе Украины. Особенно запомнился всем Обертин, Станиславской области. Здесь контратаки гитлеровцев были настолько сильными, что наступление приостановилось и бригаде в течение нескольких дней пришлось держать оборону.

И опять душой боя были политработники. Они и с людьми беседовали, и, если надо было, умело руководили боевыми операциями.

Именно так получилось, когда в одном из боев попала в тяжелое положение группа танкистов батальона майора Орехова: ее атаковало 12 вражеских машин. Командование принял на себя заместитель командира по политчасти капитан Петр Самуилович Кузнецов. Всего несколько минут продолжалась жаркая схватка. И когда уцелевшие «тигры» повернули назад, на поле боя горело 7 вражеских машин. В этом бою храбрейшими из храбрых были коммунисты лейтенант Матвей Афанасьевич Машинский и младшие лейтенанты Виктор Дмитриевич Перистов, подбивший 2 «тигра», и Константин Михайлович Кочкин, огнем своей тридцатьчетверки поразивший 4 немецкие машины — 2 танка и 2 самоходные установки. [74]

Когда бои в районе населенного пункта Обертин закончились, 44-я гвардейская танковая бригада по приказу командования была выведена в тыл. Больше месяца она находилась на переформировании, пополняя подразделения личным составом и материальной частью, интенсивно занимаясь боевой и политической подготовкой.

О своих успехах, о том, что новые ордена украсили боевое Знамя, танкисты сообщали шефам — трудящимся МНР.

По случаю награждения бригады орденом Красной Звезды в город Улан-Батор, в адрес маршала Чойбалсана, была отправлена телеграмма. В ней, в частности, говорилось:
«Личный состав воспринял эту радостную весть с большим воодушевлением и ликованием. Четвертая правительственная награда завоевана в жестокой борьбе с трижды проклятым и ненавистным врагом — немецким фашизмом».

Эта награда, писали гвардейцы, умножила силы и энергию каждого танкиста. Солдаты, сержанты и офицеры, находящиеся на переформировании, настойчиво изучают новую технику, боевой опыт прошедших боев. Конец телеграммы звучал как клятва гвардейцев, преисполненных решимости в грядущих сражениях с еще большей отвагой бороться за честь, свободу и независимость Родины:

«Товарищ премьер-министр! Заверяем Вас и в Вашем лице весь дружественный нам братский монгольский народ, что боевые традиции «Революционной Монголии», традиции и славу русского оружия, славу советского народа, народа-богатыря, парода-героя, будем умножать, уничтожая раненого фашистского зверя в его собственной берлоге.
Смерть немецким оккупантам!». (Государственный исторический архив МНР, фонд Совета Министров.)

И дальнейшие события показали, что гвардейцы-танкисты остались верны своему слову.

26 июня 1944 года 11-му гвардейскому танковому корпусу было приказано передислоцироваться на другой участок фронта. Боевую технику погрузили на железнодорожные платформы, автомобили пошли своим ходом по грунтовым дорогам. В начале июля корпус был уже недалеко [75] от Дубно. До 11 июля происходило сосредоточение в исходном для наступления районе, а на следующий день с рассветом штурмовые батальоны при поддержке артиллерии перешли в наступление.

Противнику показалось, что атакуют главные силы, и он начал отход на основные оборонительные рубежи, которые гитлеровцы, склонные к пышной фразеологии, окрестили линией принца Евгения. Здесь им удалось задержаться на три дня. 14, 15, 16 июля прошли в безуспешных наших атаках.

Наконец в 50 километрах южнее обозначился успех. И сразу же сюда по приказу командующего 1-м Украинским фронтом И. С. Конева был переброшен 11-й гвардейский танковый корпус. Блестяще совершив сложный маневр, он вошел в прорыв и, взаимодействуя со стрелковыми соединениями, начал развивать наступление в западном направлении.

44-я гвардейская танковая бригада шла в голове корпуса, имея задачу наступать на Раву-Русскую, с ходу форсируя Западный Буг.

До реки было километров 35—40, до предела насыщенных оборонительными сооружениями. Их основательно обработала наша артиллерия, бомбили самолеты, но все-таки то там, то здесь возникали очаги сопротивления. Подавляя их, танкисты, врезавшиеся двумя стальными клиньями в расположение фашистских войск, дрались с необыкновенным мужеством и мастерством.

На пути наступления 11-го гвардейского корпуса, как и всей армии, местное население с исключительной теплотой и сердечностью приветствовало советских воинов. Трогательная встреча произошла в одном из сел, возле хаты Михаила Петровича Нишча. Вся семья — сам хозяин, его отец, дед Петро, жена и дети выбежали на улицу, когда возле их ворот остановился советский танк. Сердечным был разговор крестьян с башнером машины, бывшим председателем уральского колхоза «Страна Советов» 42-летним коммунистом младшим сержантом Григорием Николаевичем Осиповым. Глазами, полными слез, смотрел на него Михаил Петрович Нишч и думал, что такие вот, как этот, немолодой уже, рассудительный человек, принесли в 1939 году ему, батраку, свободу, помогли обзавестись хозяйством. У Нишча появилась земля, лошадь, корова. Потом пришли гитлеровцы и все отняли. Теперь, [76] после трех с лишним лет томительного ожидания, снова счастье вернулось в дом вместе с дорогими сердцу бойцами Красной Армии...

44-я бригада должна была первой переправиться с боем через Западный Буг в районе населенного пункта Завишня и закрепиться на противоположном берегу.

Комбриг, учитывая опыт форсирования рек, приказал выслать вперед небольшой, но достаточно сильный разведывательный дозор с задачей выйти к реке, минуя узлы сопротивления и опорные пункты противника, с ходу переправиться на противоположный берег, захватить плацдарм и держать его до подхода основных сил.

Кому поручить это рискованное задание? Полковник перебрал в памяти всех своих офицеров и решил, что лучшей кандидатуры, чем капитан Александр Петрович Иванов, не найти. Смел, отважен, хладнокровен. В любой ситуации не растеряется.

И. И. Гусаковский запомнил Иванова еще по летним боям 1942 года, когда Александр Петрович командовал ротой тридцатьчетверок. Пожалуй, труднее всего пришлось во время наступательных боев бригады в направлении реки Жиздра. Разыгралось танковое сражение, не утихавшее шесть суток. И все это время с исключительным мужеством сражался командир роты капитан Иванов.

Через пять с липшим лет после этого боя ленинградские журналисты И. Кан и А. Старков, восхищенные подвигом героя-танкиста, напишут об этом сражении слова, которые нельзя читать без волнения:

«Шестые сутки не утихает танковое сражение. Сотни машин. Железо скрестилось с железом. Иванов ведет роту боевых машин Т-34. «Делай, как я!» — скомандовал он в начале боя. Это значит: равняйся на головную машину, иди за ней. А раз так — головная должна быть все время головной. Ей нельзя отставать. И ротный все шесть суток боя — впереди. К концу шестого дня его танк попал под фланговый огонь. Снаряд угодил в перископ, срезал его, ослепил машину. Но драться можно, остался прямой прицел. Не видно, что по бокам, сзади, а впереди — все видно. И это самое главное — смотреть вперед... Вторым снарядом заклинило башню. Теперь всякий раз, как стрелять, надо поворачиваться всем танком. Выходить из боя? Нет, он не выйдет из боя! Он дал команду «Делай, как я!». Его танк головной, за ним остальные. Еще один снаряд. [77] Пробит правый борт. Снесло антенну. В баке загорелось масло. Густой дым над машиной. Но она продолжает идти первой. Ей нельзя сворачивать — сейчас самый напряженный, решающий момент. Немцы дрогнули, повернули вспять. Надо гнать их и гнать, не давая передышки. Она горит, но идет вперед...». (Вечерний Ленинград», 14 сентября 1947 г.)

Гусаковский, бывший в то время начальником штаба бригады, хорошо помнит этот бой. Помнит он и то, как отважно дрался с врагом капитан Иванов на Курской дуге, под Харьковом и Киевом, при взятии Бердичева и в рейде на Черновицы. Поэтому сейчас, когда впереди форсирование Западного Буга, комбриг самое трудное и опасное в этой операции поручает капитану Иванову.

Полковник вызвал Иванова, объяснил ему задачу и, провожая, сказал:
— Весь фронт смотрит на вас, капитан!

Вместе с начальником штаба командир бригады всесторонне обдумал и состав передового отряда, который должен идти вслед за возглавляемым Ивановым отдельным разведывательным дозором. Решено было выделить роту танков с ротой автоматчиков в качестве десанта, батарею САУ, истребительно-противотанковую батарею, саперную роту со взводом зенитно-пулеметной роты и отделение разведки. Командовать отрядом Гусаковский поручил одному из самых бесстрашных офицеров — капитану Алексею Алексеевичу Карабанову. Как и Иванову, задачу ставил ему лично:

— Обогнать пехоту, выйти в голову левой колонны корпуса и — вперед! В бои не ввязываться. Если встретятся узлы сопротивления — обходить. Главное, опередить отходящего противника, не дать ему закрепиться на том берегу. Захватить плацдарм и держать его, пока не подойдут основные силы.

И вот пять тридцатьчетверок отдельного разведывательного дозора с десантом из бригадных разведчиков и саперов прорываются к реке. Как приказано, не задерживаются на узлах сопротивления фашистов, не ввязываются «в драку». Опорные пункты обходят, сообщая по радио координаты и маршрут обхода.

Но полностью избежать встреч с врагом все же не удалось. Пока дошли до Бута, произошло несколько столкновений. [78] Особенно когда пересекали дороги. Танков противника, к счастью, не встретили — в основном мотоциклы и автомашины. Их уничтожали, чтобы не обнаружить группу, ее состав, направление движения.

Солнце садилось, когда вышли на лесистый правый берег Буга. Капитан Иванов сразу же выслал вперед разведчиков и, замаскировавшись, долго смотрел в бинокль на противоположный берег, сверяя свои наблюдения с картой. Получалось, что вышли как раз туда, куда нужно.

Выше по течению, примерно в километре, хорошо просматривались улицы деревни. По ним спокойно разгуливали гитлеровцы, изредка проезжали автомашины. Вниз по реке, километрах в двух, находилась еще одна деревня. Что там, на ее улицах, из-за буйной зелени садов почти невозможно было разглядеть. Между этими деревушками в глубине, примерно в трех километрах, железнодорожная станция Клусув. Ее-то и надо попытаться захватить и удержать. Тогда плацдарм будет прочным.

Прошло часа полтора. Вернулись разведчики и доложили, что моста поблизости нет, но брод найден, и хороший: глубина как раз для тридцатьчетверки.

Иванов приказал, не теряя ни минуты, сосредоточиться в месте брода. Быстро, соблюдая все меры предосторожности, танкисты и десантники выполнили приказ.

Первым к реке подходит танк, которым командует герой форсирования Днестра лейтенант И. X. Кравченко. Тогда, весной, после того как старшина Н. Голомзик с саперами разведал брод, он первым повел машину в реку. Сейчас он тоже первый. Но его сразу же замечают вражеские артиллеристы и открывают такой огонь, что кажется — вода вокруг закипает от раскаленных осколков.

Берег, занятый противником, значительно выше и круче восточного. Но за рычагами управления сидит опытный специалист. Вот уже танк Кравченко, грохоча, преодолевает песчаный барьер и выходит на западный берег Буга — на польскую землю.

И тут же с ходу чуть не врезается в болото. Ни сам Кравченко, ни его механик-водитель не предполагали, что такой благополучный на вид берег может быть топким. И танк угодил бы в самый центр трясины, застрял бы в ней и был бы непременно расстрелян вражеской артиллерией, если бы не помог пожилой поляк, один из местных жителей. Он появился неожиданно и, не обращая [79] внимания на обстрел, побежал навстречу танку, размахивая руками. Кравченко понял его сигналы, остановился и через минуту уже знал, по какой дороге безопаснее всего провести машину.

Кто был этот патриот, помогавший, рискуя жизнью, первым советским танкам на польской земле? К сожалению, мы не знаем его фамилии. В одном из архивных материалов есть лишь краткое описание этого эпизода. Не названа и пожилая полька, указавшая огневую позицию вражеской батареи, которая вела огонь по советским танкам.

Может быть, наши танкисты спросили, как зовут этих польских друзей, да потом, в суматохе боя, запамятовали их имена. А может, знали, да не написали, потому что таких случаев было много. Польское население исключительно сердечно встречало своих освободителей и оказывало им всестороннюю помощь...

Вслед за Кравченко на западный берег переправилась машина младшего лейтенанта Бориса Матусевича. Вскоре все пять танков вместе с десантом были на противоположном берегу. Набирая скорость, тридцатьчетверки рванулись на Клусув. Завязался бой.

Тем временем начал переправу передовой отряд, подошедший к реке в тот момент, когда Иванов вел разведку брода. Карабанов очень четко все организовал. Переправляясь на противоположный берег, взводы один за другим вступали в бой. Каждый точно знал, что ему делать.

Основные силы передового отряда атаковали Добрачин. Сюда же ударил переправившийся вслед за передовым отрядом 1-й батальон. Вскоре вся бригада успешно форсировала Западный Буг и не только захватила плацдарм, а начала медленно, но настойчиво расширять его.

Таким образом, план комбрига по форсированию Западного Буга был выполнен полностью. Штаб бригады во главе с майором Воробьевым безупречно все рассчитал, четко организовал взаимодействие подразделений.

При форсировании Западного Буга танкисты действовали смело и решительно. Как всегда, первыми на самое опасное дело шли коммунисты, увлекая за собой остальных. Вот они, члены и кандидаты партии, герои этой стремительной и дерзкой переправы: лейтенанты Федор Иванович Алейников, Петр Иванович Аршинов, Леонид [80] Михайлович Балакин, Владимир Аркадьевич Казьмин, Николай Иванович Мурашов, старшина Владимир Павлович Светочев и многие другие, командиры и рядовые члены экипажей. Все они в основном из 1 го батальона, которому и в момент переправы, и после захвата плацдарма пришлось выдержать особенно свирепый напор врага.

Впервые за войну бригада вела боевые действия не на родной земле, а на территории иностранного государства. Командиры и политработники, члены и кандидаты партии разъясняли танкистам Манифест Польского комитета национального освобождения, подчеркивали интернациональный характер миссии Советской Армии на польской земле: вступление в пределы Польши — братская помощь польскому народу в его борьбе против злобного и коварного врага — немецкого фашизма.

Проводилась разъяснительная работа и среди местного населения. Командиры, политработники, все коммунисты бригады использовали каждый удобный момент для душевного разговора с польскими трудящимися, разъясняли миролюбивую политику Советского Союза, сущность экономических преобразований на освобожденных польских землях. И крестьяне в деревнях и на хут«Унэн», 24 мая 1944 г.«Унэн», 24 мая 1944 г.«Унэн», 24 мая 1944 г.орах, рабочие в освобожденных от фашистов городах сердцем откликались на горячее правдивое слово, помогали своим освободителям в боях, которые с каждым днем становились все ожесточеннее.

Особенно большого напряжения достигли бои 18 июля. В этот день был ранен командир батальона Ф. П. Боридько. Командование принял заместитель по политической части капитан П. С. Кузнецов. Батальон под его руководством уничтожил 7 танков, из них 4 «тигра», и 120 солдат и офицеров противника.

Успеху боев по расширению плацдарма во многом способствовала группа Иванова, которая, переправившись через Западный Буг, решительно атаковала железнодорожную станцию Клусув.

Впереди, как всегда, была командирская машина. За ней — танки офицеров И. Кравченко и Б. Матусевича. Они первыми ворвались в пристанционный поселок, который был буквально забит тяжелыми автомобилями, груженными награбленным фашистами добром. На железнодорожных путях находились два товарных состава и бронепоезд. Капитан Иванов сразу понял, что если [81] бронепоезд выйдет со станций, то придется туго танкистам, расширяющим плацдарм. На платформах — добрый десяток орудийных стволов крупного калибра.

Иванов знал, что остальные экипажи внимательно наблюдают за его машиной и ждут условных сигналов. Он навел орудие и пустил в сторону бронепоезда трассирующий снаряд. По действиям товарищей увидел, что они поняли замысел: разбить паровоз. Машина лейтенанта Кравченко, маневрируя между домами, стала обходить бронепоезд справа. Танк Матусевича остановился прямо на рельсах, где железная дорога пересекает шоссе. Эти две машины, а затем и все остальные открыли огонь по паровозу. С платформ стали огрызаться вражеские орудия. Началась артиллерийская дуэль. Но она продолжалась недолго. От чьего-то удачного выстрела паровоз пустил пары и в одно мгновение исчез, окутанный кудрявыми белыми клубами. Увидев это, орудийная прислуга и весь экипаж бронепоезда бросились бежать. Железнодорожная станция Клусув была взята.
Когда стемнело, капитан Иванов приказал взорвать стрелки.

Экипажи танков и десантники, находившиеся в его распоряжении, заняли круговую оборону. Никто не спал, потому что враг в любую минуту мог напасть.

Среди ночи фашисты сделали такую попытку, но были отбиты дружным огнем. Утром атака возобновилась. Гитлеровцы сосредоточили крупные силы. 6 «тигров», 4 танка Т-IV и до батальона пехоты, поддержанной артиллерией, пошли на приступ.

Силы были неравные. Но Иванов еще перед выходом на задание тщательно проинструктировал экипажи: умелый маневр позволит поразить «тигра» в наиболее уязвимые места. Именно это помогло уничтожить 2 «тигра» и 3 танка Т-IV. Орудийным и пулеметным огнем, а также смелыми инициативными действиями десантников большой урон был нанесен и вражеской пехоте.

Но и группа Иванова понесла тяжелые потери: один танк сгорел, другой был разбит. Пострадала командирская машина. Во время поединка с «тигром» была повреждена правая гусеница и выбит поддерживающий каток. Рация также была выведена из строя. Среди десантников, как и среди танковых экипажей, были убитые и раненые.

Враг уже ворвался на станцию. Иванов отдал приказ [82] отходить. По лощине и оврагу два танка и остатки десанта (третий танк, отрезанный гитлеровцами, остался на правом фланге) скрытно отошли в село на берегу Западного Буга, куда раньше отправили раненых.

Здесь решили драться до последнего. Дело осложнялось тем, что для маневра возможностей почти не было. Командирская машина беспомощна, вот-вот совсем выйдет из строя: гусеница еле держится на крайних проушинах поврежденных траков, пальцы погнуты. Кажется, чуть тронь — и все рассыплется.

Иванов приказал экипажу заменить разбитые траки. Работали, не выключая двигателя. Кроме того, танк лейтенанта Тихомирова, единственный оставшийся целым, на первой скорости, поддерживая малые обороты, медленно шел вдоль улицы. Грохот подняли такой, что противнику, не видевшему позиций, занятых группой Иванова, и пытавшемуся на слух определить ее силы, машин в несколько раз больше показалось.

Наконец закончили ремонт гусеницы. Теперь два танка — и оба на ходу. Можно драться! Танки поставили на хорошую позицию. Кругом сады — отличная маскировка. Пусть только сунутся!

Но противник и не пытался больше атаковать, затаившись на станции. Слишком дорого далась ему победа: потерял пять танков. Иванову удалось скрытно отойти. Гитлеровцы и не подозревали, что у него осталось всего-навсего два танка. Да и «шумовая демонстрация» ввела их в заблуждение. Постреляв немного по деревне из орудий, они затихли, выжидая.

Примерно в середине дня капитан Иванов и остатки его разведгруппы встретили наши подошедшие части — пехоту и артиллерию — и сразу же вместе с ними пошли в атаку на станцию. Ведь там осталась еще в начале боя отрезанная тридцатьчетверка. Что с ней?

Бой за Клусув был коротким. Фашисты отступили.

На станции, к великой радости всей группы Иванова — танкисты и десантники успели крепко сдружиться, — нашли машину, которую считали погибшей, и членов экипажа. Тридцатьчетверка стояла на дне огромной воронки от авиабомбы. Вместо орудийного ствола у нее торчал какой-то огрызок с рваными краями.

Механик-водитель старшина Василий Соколов рассказал, как все произошло. [83]

Бой за станцию был в самом разгаре, когда бронебойный снаряд, выпущенный, видимо, «тигром», угодив в ствол, срезал его. Командир экипажа был убит. Танк, безоружный и беспомощный, уже не мог принести почти никакой пользы в бою. Видимо, так рассудили и гитлеровцы и оставили его в покое, а может быть, просто забыли о нем, гоняясь за другими тридцатьчетверками и увертываясь от их меткого ответного огня.

Этим воспользовался механик-водитель. Увидев поблизости воронку от авиабомбы крупного калибра, он решил спрятать в ней раненую машину. Вот она уже, осторожно спущенная вниз, стоит на дне. Очень надежное укрытие. И с двадцати метров не догадаешься, что поблизости танк. Сняв с машины пулемет, старшина Соколов и стрелок-радист укрылись на чердаке ближайшего дома и приготовились, если немцы сунутся к машине, хорошенько встретить их. Так и просидели до подхода наших...

Возвращение группы Иванова вызвало в батальоне Карабанова, да и во всей бригаде большую радость. Ведь многие считали ее погибшей.

С командного пункта Гусаковский и Карабанов хорошо видели, как гитлеровцы шли в атаку на Клусув. Потом они заметили поднявшиеся к небу столбы огня и дыма от горящих танков. Только не разберешь, чьи горят: наши или вражеские. Не видно из-за домов. А помочь нечем. И передовой отряд, возглавляемый майором Карабановым, и основные силы бригады вели тяжелый бой за расширение плацдарма.

Одним из переломных моментов боя по расширению плацдарма было взятие Добрачина. У гитлеровцев в этом селе были внушительные силы. Одних танков четырнадцать. Но передовой отряд и переправившийся вслед за ним 125-й танковый батальон, а также поддерживавшие его подразделения 40-й танковой бригады с десантниками на броне действовали настолько стремительно и дерзко, что вражеский гарнизон не сумел организовать как следует оборону. Бой был коротким. Однако он потребовал и от танкистов, и от автоматчиков решительности и смелости.

В числе первых ворвался со своим взводом на улицу Добрачина коммунист лейтенант Л. М. Балакин. Он огнем из орудия своей тридцатьчетверки подбил 2 вражеских [84] танка и самоходку и уничтожил около 20 солдат и офицеров противника.

Десантом автоматчиков на танках, наступающих на Добрачин, командовал заместитель командира батальона старший лейтенант В. С. Юдин. Вместе с ним находился парторг лейтенант М. С. Запорожец. При наступлении на Добрачин он шел в цепи, личным примером увлекая солдат.

Еще много часов после взятия Добрачина продолжались упорные бои на плацдарме, который становился все шире и шире.

Ночь на 19 июля 1944 года была переломной. К этому времени на плацдарм переправились многие части армии.

11-й гвардейский танковый корпус продолжал наступление в западном направлении. Преодолевая упорное сопротивление гитлеровцев, опиравшихся на соколовский укрепленный район, танкисты рвались к реке Сан. 44-я гвардейская танковая бригада шла первой и освобождала один населенный пункт за другим.

Дерзко и решительно действовали автоматчики бригады. Как и в боях по расширению плацдарма, ими командовали капитан К. Я. Усанов и старший лейтенант В. С. Юдин. Вместе с десантниками на броне находились заместитель командира батальона по политчасти капитан Г. И. Воробьев, помощник начальника политотдела по комсомольской работе старший лейтенант В. И. Бабенко. Почти все время был в боевых порядках батальона агитатор политотдела бригады майор А. Ф. Аронсон. В эти дни ему пришлось выполнять и обязанности секретаря партийной комиссии. Он непосредственно на передовой позиции проводил заседания. Лучшим воинам, принятым в партию, выдавались партийные билеты.

Продвижение было успешным. К 22 часам 22 июля бригада вышла к реке Сан в 5 километрах восточнее города Радымно.

Разведка донесла, что на левом берегу Сана у гитлеровцев — заранее подготовленная оборона, два-три ряда траншей, проволочные заграждения в три кола, минные поля; на восточной окраине города Радымно — закопанные в землю танки. Обследовали разведчики и дно реки. Танки вброд, хотя глубина позволяла, пускать рискованно: могут завязнуть в тине. И командир бригады решает [85] первыми пустить автоматчиков, а танкисты должны прикрыть их огнем.

В ночь на 23 июля была выслана инженерная разведка. Брод она отыскала быстро — западнее населенного пункта Гробовец. Но когда начали выставлять вешки, противник заметил появившихся в воде саперов и открыл такой огонь, что на вторую половину реки вешек выставить не удалось.

Гусаковский приказал начать форсирование.

К рассвету танки, сосредоточившись в лесу на обрывистом берегу Сана, с открытых огневых позиций нанесли огневой удар по врагу. Но пехота не смогла переправиться на противоположный берег: слишком уж много было сосредоточено здесь у противника огневых средств.

Остался единственный выход — рискнуть танками. И комбриг приказывает готовиться к форсированию.

Начал переправу 3-й батальон. Теперь им командовал капитан Иванов. А Алексея Алексеевича Карабанова — Алеши, как ласково звали его друзья, не было среди гвардейцев. В боях под городом Рава-Русская, схватившись на своей тридцатьчетверке один на один с «тигром», он был тяжело ранен.

Вначале капитан Иванов решил попытаться с ходу захватить мост через Сан в районе Радымно. Поручил это лейтенанту Тихомирову, командиру разведгруппы (два танка с десантом).

Командир батальона предполагал, конечно, что мост заминирован. Но два танка с опытными и смелыми экипажами могли проскочить «над взрывами». Все понимали: в этом — ключ к выполнению задачи.

Танки, активно поддерживаемые огнем, направились к мосту. Вырвавшись на шоссе, развили предельную скорость. И когда до моста оставалось не больше ста метров, прогремел взрыв. Центральный пролет моста с двумя опорами рухнул в воду. Фашисты сразу же открыли огонь по обеим машинам. Но Тихомиров сумел увести свои тридцатьчетверки в сторону от шоссе и скрыться в лесопосадках, тянувшихся вдоль берега реки. Там же замаскировались и остальные танки батальона.

Танкисты начали искать удобное для переправы место. На помощь им комбриг прислал группу саперов, возглавляемую начальником инженерной службы бригады капитаном И. П. Михеевым. Промучились всю ночь, но цели [86] не достигли. Пал смертью храбрых капитан Михеев, были ранены несколько разведчиков. Огнем орудий гитлеровцам удалось поджечь танк.

Когда рассвело, разведчики доложили комбату, что местные жители утверждают: ниже по течению, километрах в десяти, есть удобный брод. Капитан Иванов решил воспользоваться этим. Комбриг одобрил план, и батальон, совершив обходный маневр, вышел в нужной точке на берег реки.

Саперный взвод лейтенанта Г. Т. Коваля быстро разведал брод. Вскоре к нему двинулись танки.

В числе первых на вражеском берегу оказался взвод лейтенанта К. П. Никонова. Его танк, выйдя на берег, уничтожил два пулеметных гнезда и до десятка солдат и офицеров противника.

Когда батальон закончил форсирование капитан Иванов повел его на деревню Вуйтовство и после скоротечного, но яростного и напряженного боя взял ее и оседлал шоссе Радымно — Перемышль (Пшемысль).

Гитлеровцы понимали, что означает этот прорыв для всей их обороны, и принимали меры, чтобы заделать брешь. Над боевыми порядками бригады непрерывно висела вражеская авиация. Во время одной из бомбежек был убит начальник политического отдела бригады майор Павел Петрович Гетьман. Политотдел возглавил заместитель Гетьмана майор Василий Трофимович Помазнев.

Уже вся бригада находилась на левом берегу Сана и расширяла плацдарм. Теперь нужно было удержать этот отвоёванный клочок земли, чтобы обеспечить переправу главных сил армии.

Бои были напряженные. Не успевали отбить одну атаку, как гитлеровцы начинали другую. Только за два дня бригада уничтожила 11 вражеских танков, 7 бронетранспортеров и около 240 солдат и офицеров.

Наконец на левом берегу Сана сосредоточилось достаточно войск, чтобы продолжать наступление. Командир корпуса усилил 44-ю гвардейскую танковую бригаду истребительно-противотанковым полком и приказал полковнику Гусаковскому взять Радымно.

Основная тяжесть выполнения этой задачи легла на 3-й танковый батальон. Он вместе с автоматчиками бригады сосредоточился для атаки.

Радымно рядом. До него не больше двух километров. [87] Но каких! Совершенно открытая местность, насквозь простреливаемая плотным огнем артиллерии.

Командир бригады, чтобы облегчить действия наступающих, приказал поддерживающему дивизиону «катюш» дать два залпа по южной окраине города. Но это мало помогло. Едва пехота поднялась в атаку, как вынуждена была снова залечь. Минометы и пулеметы буквально косили все живое. Тогда пошел вперед батальон Иванова. Автоматчики, прячась за броней, двинулись вслед за танками.

Со своего наблюдательного пункта полковник Гусаковский хорошо видел лихую, в полном смысле этого слова, атаку 3-го танкового батальона. Но оборона у гитлеровцев была организована неплохо. Их артиллеристы точно пристреляли рубежи и встречали атакующие танки эффективным огнем. Одну за другой они подбили три наши машины. Однако Иванов все-таки надеялся ворваться на окраину города. В этом было и спасение, и победа.

Но вот подбита и командирская машина. Сначала вражеским снарядом сорвало броневой лист над маской орудия. Потом болванка пробила лобовую броню и грудь механика-водителя старшего сержанта Миши Нефедова, Еще одно попадание. Теперь уже заклинена башня. Тридцатьчетверка остановилась под дулами орудий в расположении фашистских войск!

С большим трудом Иванову и членам экипажа, покинувшим машину, удалось вернуться к своим. Хорошо, что в этом месте у фашистов не было сплошной оборонительной линии пехоты.

Неудача постигла и десантников. Почти на каждом участке они натыкались на яростные контратаки гитлеровцев. То и дело вспыхивали рукопашные схватки. И каждый раз в самых опасных местах автоматчики видели замполита — капитана Г. И. Воробьева. Руководя отражением контратак, он демонстрировал командирскую зрелость и необыкновенное мужество, а когда было нужно, сражался как лихой автоматчик.

Атака Радымно с юга не удалась. Но она сделала свое дело. Город был крепко зажат в клещи. И утром одновременной атакой с двух направлений — с юго-запада и юго-востока — он был взят 44-й гвардейской танковой бригадой во взаимодействии с другими частями корпуса. [88]

Во время атаки погиб парторг 112-го батальона автоматчиков лейтенант М. С. Запорожец.

После взятия Радымно 44-я гвардейская танковая бригада получает приказ наступать вдоль шоссе, ведущего на Перемышль. До этого города, превращенного фашистами в крупный опорный пункт, было чуть больше 40 километров. Чтобы преодолеть их, танкистам понадобился целый день: почти в каждом населенном пункте находился узел сопротивления противника.

К исходу дня 3-й танковый батальон, усиленный 8 самоходками, занял небольшую деревушку в 3,5—4 километрах от Перемышля. Вскоре в этом районе сосредоточилась вся бригада.

Офицеры изучали подступы к городу. Все было как на ладони: занятая танкистами деревушка располагалась на возвышенности.

Не отрывал глаз от бинокля и капитан Иванов. В этот момент к нему прибыл начальник оперативного отделения бригады старший лейтенант Блинников и передал приказ полковника Гусаковского немедленно произвести разведку боем. Стали думать, как лучше выполнить приказ комбрига. Сначала, чтобы выявить огневую систему врага, хотели атаковать значительными силами. Потом капитан Иванов предложил другой вариант: направить на подступы к городу танк, который, искусно маневрируя на местности, вызвал бы на себя огонь вражеских батарей.

Но кого послать в этот смелый, как тогда говорили в бригаде, «разведывательный полет»? Выбор пал на экипаж лейтенанта Никонова.

Тяжело пришлось ему. Фашисты открыли по появившемуся внезапно танку бешеный огонь. Экипаж Никонова был ослеплен рвавшимися со всех сторон снарядами. Но в танке сидели бывалые, хладнокровные ребята. Когда им стало ясно, что наши сумели засечь все наиболее важные огневые точки, машина быстро нырнула в овраг и скрытно, в обход, вернулась к своим.

Когда полковнику Гусаковскому доложили о результатах этой необычной разведки и другие данные, собранные в процессе рекогносцировки местности, комбриг задумался. Он хорошо понимал сложность создавшейся обстановки. С ходу такой крупный опорный пункт, как Перемышль, не возьмешь: очень сильно укреплен. [89] Особенно много у противника артиллерии вдоль шоссе на подступах к городу. Кроме того, на железной дороге курсирует бронепоезд. Ему тоже удобно будет вести огонь по нашим наступающим танкам.

И полковник Гусаковский решил пойти на хитрость. Он приказал находившемуся в его оперативном подчинении истребительно-противотанковому артиллерийскому полку и батальону Иванова с приданными ему самоходками оставаться на месте, там, где его засекли наблюдатели противника. Пусть ведут огонь, отвлекают противника. А тем временем основные силы ударят вдоль железной дороги по северо-восточной окраине Перемышля.

Несмотря на темноту, танки быстро и четко осуществили маневр, задуманный комбригом. Бригада и приданные ей самоходки ударили одновременно по северной окраине города и по позициям прикрывавшей город артиллерии. Гитлеровцы не выдержали и стали отходить. Завязались уличные бои. К 4 часам 30 минутам 27 июля бригада овладела северной частью Перемышля, уничтожив 54 орудия, 5 минометных батарей, 60 автомашин и 220 солдат и офицеров противника. Танкисты потерь в этой ночной атаке не имели. Лишь несколько человек из десанта были легко ранены.

Разведка бригады — несколько танков с десантом — вышла на набережную Сана. В этом месте он был очень широк, а имеющиеся два моста гитлеровцы взорвали. Значит, наступающие с юга танковые части и соединения Рыбалко не смогут преодолеть водную преграду в черте города. И только тут танкистам стала по-настоящему ясна вся важность нанесенного ими удара. Вскоре с юга ворвались в город танкисты Рыбалко. К середине дня 27 июля над Перемышлем развевалось Красное знамя Республики Советов.

После взятия Перемышля бригаду вывели в лес северо-западнее города. Танкисты немного отдохнули, привели в порядок материальную часть.

Но уже на следующий день 11-й гвардейский танковый корпус начал боевые действия. Совершив суточный марш на север от Перемышля, он сосредоточился в исходном районе для наступления. Перед танкистами стояла задача: форсировать Вислу и захватить плацдарм на левом берегу.

44-я гвардейская танковая бригада пробивалась к Висле [90] двое суток. Наиболее значительными были бои за город Ярослав. 3-й танковый батальон подошел к селу, расположенному километрах в четырех от города. Капитан Иванов выслал вперед разведчиков во главе со старшим лейтенантом Мусиенко.

Вскоре офицер вернулся. Он доложил, что на шоссейной дороге, единственном проходимом для танков участке, две батареи противника. Если атаковать в светлое время, будут бить на выбор. Значит, надо ждать ночи.

Когда стемнело, капитан Иванов приказал: «В атаку!» Танки пошли на село на предельных скоростях, ведя интенсивный огонь. И расчет командира батальона оправдался. Видя такое внушительное зрелище, фашистские артиллеристы бросили орудия и кинулись кто куда: нервы не выдержали. Через несколько минут танки были уже на улицах села. Батальон Иванова выполнил задачу, не потеряв ни одной машины.

За дело принялись сидевшие на броне автоматчики батальона капитана Усанова. Они спешились и начали выкуривать гитлеровцев из домов и траншей. Когда с этим было покончено, капитан Иванов повел батальон к северной окраине Ярослава.

Но почти сразу же разведчики доложили: впереди — противотанковая батарея. Иванов приказал искать пути обхода. Это оказалось нелегким делом. С одной стороны — крутая гора, с другой — высокая железнодорожная насыпь. Иванов решил было атаковать батарею в лоб, но возвратились разведчики — командиры машин лейтенант Петухов и техник-лейтенант Учивенко — и доложили, что в районе кирпичного завода можно по насыпи узкоколейки, минуя шоссейную дорогу, зайти в тыл гитлеровцам.

Однако оказалось, что проход узок. Всем батальоном по нему не пройти. Придется основными силами атаковать с фронта, а по узкоколейке послать в обход машины две, не больше, чтобы ударили одновременно с начавшейся атакой и подняли панику.

Два танка прорвались в тыл противника, открыли интенсивный беглый огонь. При этом особенно удачно действовал экипаж лейтенанта П. Сороки. И он, и механик-водитель старшина А. Мироненко, и стрелок-радист старшина С. Матусевич действовали согласованно и четко.

По танку открыло огонь орудие противника. По вспышкам выстрелов его заметил лейтенант Сорока и, приняв [91] решение раздавить гусеницами, отдал приказ механику- водителю. Старшина Мироненко на предельной скорости направил машину на орудие. Оно было раздавлено, а вражеских артиллеристов расстрелял из пулемета старшина Матусевич.

Как только экипажи танков, зашедших в тыл, открыли огонь, капитан Иванов с фронта повел в атаку основные силы батальона и приданные ему самоходные установки. Гитлеровцы стали отходить, а когда с восточной стороны город атаковали основные силы бригады, этот отход превратился в бегство. К рассвету Ярослав был очищен от гитлеровцев.

30 июля бригада подошла к Висле.

Вслед за ней на правом берегу в районе деревень Нагнаюв, Махнув, Хмелюв сосредоточились главные силы 11-го гвардейского танкового корпуса. Обстановка была сложной. Над головой висела авиация противника, нанося порой довольно чувствительные удары. А с севера, из района Тарнобжега, непрерывно атаковали вражеские танки при сильной поддержке артиллерии, стараясь смять части, вышедшие в исходный для форсирования район.

Разведка вскоре установила, что ни бродов, ни других переправ на участке корпуса нет. Переправляться танкам можно было только на понтонных паромах. Но они остались далеко позади. А необходимо захватить хотя бы небольшой плацдарм. Сделать это было приказано автоматчикам 44-й гвардейской танковой бригады, которыми командовал капитан К. Я. Усанов. Основные силы бригады с 27-й гвардейской мотострелковой бригадой на правом берегу Вислы, развернувшись фронтом на север, прикрывали переправу при поддержке артиллерии.

44-я гвардейская танковая бригада занимала участок в районе населенного пункта Хмелюв. Деревня эта была взята с ходу танкистами Иванова и автоматчиками Усанова. Неожиданность атаки обеспечила успех. Правда, гарнизон оказал ожесточенное сопротивление, но, в конце концов, был уничтожен.

Получив приказ захватить плацдарм на левом берегу Вислы, Усанов первой послал роту под командованием своего заместителя по строевой части старшего лейтенанта В. С. Юдина.

Было уже темно, когда автоматчики начали героическую переправу. Плыли на подручных средствах, на [92] найденной на берегу рыбацкой лодке, самодельных плотах... Вместе с Юдиным переправлялся парторг батальона лейтенант Г. И. Тимошенко и комсорг старшина С. 3. Савицкий. Все твердо помнили приказ комбата: ни в коем случае не задерживаться; как только солдаты вступят на противоположный берег — вперед!

Огонь врага был ожесточенным и плотным. А подручных средств не хватало. Управлять единственной лодкой взялся парторг. Он вырос на реке и умело работал веслом, лавируя между тяжелыми всплесками рвущихся на воде снарядов. Было очень опасно, но лейтенант Тимошенко не думал об этом. Он стремился перевезти на занятый противником берег как можно больше автоматчиков.
Едва рота сосредоточилась на берегу, старший лейтенант Юдин поднял ее в атаку, стремясь захватить прибрежные деревушки Старый и Новый Ходкув. Тем временем капитан Усанов приказал начать форсирование остальным подразделениям батальона.

На исходе ночи автоматчики закрепились на левом берегу. И держались, несмотря на то что гитлеровцы всеми силами старались сбросить их в воду.

Между тем все было подготовлено для переправы через Вислу танков и другой боевой техники. Она была организована исключительно четко благодаря усилиям саперов и матросов-катерников. На специально подготовленные саперами большие плоты на понтонах, крепко причаленные к берегу, танк заходил своим ходом, а затем такой плот, буксируемый речным катером, преодолевая скорость течения, медленно двигался к левому берегу Вислы. Танкистам, сидевшим за броней, во время переправы была одна угроза — близкий взрыв авиабомбы или тяжелого снаряда, который мог опрокинуть плот и пустить танк ко дну. Саперы же и матросы-катерники, обеспечивавшие переправу, практически ничем не были защищены от пуль и осколков мин и снарядов. Наблюдая за ними, считавшие себя в безопасности танкисты не скрывали восхищения. Конечно, переправа потребовала исключительного мастерства и от танкистов, особенно когда плот причаливал к противоположному берегу. Саперы за причалы привязывали плот, а механик-водитель аккуратно, буквально «на цыпочках» сводил танк на берег, избегая рывков и толчков. [93]

К исходу 31 июля на левый берег были переправлены все танки бригады. Комбриг, прибывший на плацдарм с первыми машинами, принял меры к его расширению. Он приказал батальону Боридько обойти сильно укрепленное местечко Копшевнице и ударить по опушке леса, где засел противник. Но атака не удалась. В лесу оказалось много вражеской артиллерии, да и танки противника встретили наступавших дружным огнем. Пришлось отойти.

Обстановка на плацдарме усложнилась. 31 июля уровень воды в Висле неожиданно поднялся на 25—30 сантиметров. Пришлось срочно переделывать причалы. Это примерно на сутки задержало переправу остальных частей корпуса.

Между тем противник ударил с юга силами подошедшей 23-й танковой дивизии, стремясь соединиться со своей северной группировкой, сдерживаемой прикрывавшими переправу 27-й мотострелковой и 40 танковой гвардейскими бригадами. Если бы этот замысел осуществился, наши части на левом берегу оказались бы отрезанными.

Положение становилось угрожающим. Горловина между двумя вражескими группировками оставалась всего в 5 километров. Немецкие танки появились в районе командного пункта корпуса.

Против частей 23-й немецкой танковой дивизии была брошена из резерва командующего армией 64-я танковая бригада. Уничтожив 28 немецких танков, она восстановила положение. Части, прикрывавшие переправу, стали теснить противника к северу.

44-й гвардейской танковой бригаде, находившейся на левом берегу, командир корпуса поставил задачу отрезать пути отхода частям противника, которых громили в районе Тарнобжега, на правом берегу Вислы.

В упорных боях прошло три дня. Тарнобжегская группировка противника, в которую входило около двух дивизий, перестала существовать.

14 августа на паромах и лодках, а также на подручных средствах начала форсирование Вислы в районе Махув 27-я гвардейская мотострелковая бригада. 44-я гвардейская танковая бригада вела бои по расширению плацдарма и в тесном взаимодействии с 40-й и 45-й гвардейскими танковыми бригадами непрерывно атаковала противника. [94]

Несмотря на неудачу, постигшую Боридько, Гусаковский приказал повторить атаку на Копшевнице. Выполнение задачи было поручено батальону Иванова. Вместе с танкистами, десантом на броне, шли автоматчики Усанова.

Иванов понимал, что лихой атакой здесь не возьмешь. Поэтому он продумал все детали предстоящего боя и с конкретным планом пришел к комбригу. Попросил разрешения выполнять задачу с наступлением темноты, чтобы скрытно подойти поближе к противнику.

Командир бригады согласился. Договорились о взаимодействии, и Иванов приступил к подготовке. В оставшиеся до наступления темноты часы он решил провести тщательную рекогносцировку местности, на которой предстояло действовать. Кроме того, надо было проверить, успели ли гитлеровцы поставить мины.

Когда стемнело, танки Иванова и приданные ему две самоходки двинулись в атаку. Противник открыл сильный огонь, и некоторые механики-водители сбились с ритма атаки.
Иванов связался с комбригом и попросил, как было условленно, дать пару залпов «катюш» по южной окраине Копшевнице.

Результаты превзошли все ожидания. Деревянные строения вспыхнули и осветили позиции немецких противотанковых батарей. По ним немедленно ударили из всех стволов наши танки. При красноватых отблесках пламени механики-водители хорошо видели дорогу и сразу почувствовали себя хозяевами положения. Через несколько минут батальон, прокладывая дорогу массированным огнем пушек и пулеметов ворвался в Копшевнице. Растерявшийся гарнизон разбежался, бросив большое количество орудий.

Наутро в батальон прибыл офицер связи старший лейтенант А. Храбцов. Он сказал, что командование высоко оценивает проведенный бой и комбриг вызывает Иванова к себе.
Полковник Гусаковский приказал Иванову передать оставшиеся танки в батальон Ф. П. Боридько: во всей бригаде машин осталось меньше, чем их полагается в батальоне.
На правом берегу Иванов пробыл недолго. Получил пополнение — роту танков — и опять на плацдарм, где обстановка становилась все более напряженной. [95]

44-я гвардейская танковая бригада, продолжая наступление, овладела несколькими населенными пунктами.

Но противник, сумевший сманеврировать резервами, вынудил корпус перейти к обороне. Развернулись тяжелые бои. Трудно было сдерживать вражеские танки и пехоту па обширном, почти 20-километровом участке. Имея многократный перевес в живой силе и технике, гитлеровцы продвинулись вперед и овладели населенными пунктами Даромин, Лопата, Лисув.

Пополнение прибыло не только в 44-ю бригаду, а и в остальные части, и корпус получил задачу перейти в наступление. Но противник опередил. Собрав на этом участке крупные силы (не менее двух дивизий), он после сильной артиллерийской и минометной подготовки нанес удар в направлении на Малице с целью ликвидировать части корпуса на левом берегу реки Опатувка.

В течение дня корпус отражал атаки танков и пехоты, а затем сам перешел в наступление. Вечером совместным ударом всех частей был взят населенный пункт Лопата.
Гитлеровцы защищались яростно. Они то и дело переходили в контратаки, и кое-где им удавалось отрезать слишком далеко вырвавшиеся вперед советские войска, выйти в тыл наступающим. Наши в свою очередь отрезали фашистов. В итоге получился своеобразный «слоеный пирог».

Гитлер приказал во что бы то ни стало столкнуть советские войска в Вислу. С этой целью в бой была брошена новая бронетанковая техника («королевские тигры» ), а также последние резервы — охранные берлинские дивизии.

44-я гвардейская танковая бригада, вместе с другими частями находившаяся на сандомирском плацдарме, пробивалась на соединение с войсками 1-го Белорусского фронта, стремясь воспрепятствовать гитлеровцам вывести группировку, окруженную северо-западнее Сандомира.

В этих тяжелых боях погиб командир мотострелкового батальона бригады капитан Константин Яковлевич Усанов.

В одном из боев гитлеровцы отрезали группу, которую он возглавлял. Несколько попыток пробиться к своим оказались безуспешными. Совсем немного, горстка солдат осталась в его распоряжении. [96]

Усанов был спокоен. Он сделал все, что мог, и даже то, что было просто-напросто свыше сил человеческих. Сейчас он снова поведет в атаку. Либо пробьются, либо...

С бруствера посыпалась земля, послышалось тяжелое дыхание и хриплый голос подползавшего связного:
— Товарищ гвардии капитан, все готово!
— Хорошо, — ответил Усанов, быстро поднялся, поправил сбившуюся набок каску и выпрыгнул из окопа.

Это была короткая, но яростная атака. Советские воины огнем автоматов, гранатами крушили врага. Потом началась рукопашная.

Капитан Усанов с автоматом в руках был в самой гуще боя. Он бросался туда, где случалась заминка. Его крепко сбитая фигура мгновенно вырастала перед бойцами.

В переломный момент почти у ног Усанова разорвалась не то граната, не то мина. Ослепительное белое пламя жаром полоснуло по лицу. И грохот. Больше он ничего не слышал: ни выстрелов, ни разрывов снарядов.

Когда командир батальона упал и автоматчики увидели, что он убит, они с удвоенной яростью бросились в контратаку и вырвались из окружения.

Бои на сандомирском плацдарме были, пожалуй, одним из самых суровых испытаний для танкистов бригады на их многотрудном пути. Несколько эпизодов особенно запомнились. И среди них — бой у деревни Лопата.

Самолеты подожгли танк «Маршал Чойбалсан. Революционная Монголия». Увидев рыжие языки пламени, охватившие машину, и возле нее радиста старшину М. П. Окунева, пытавшегося потушить пожар, лейтенант Коваль бросился к нему на помощь. Ведь в танке радиостанция, которая держит связь со штабом корпуса! И Коваль вместе с Окуневым продолжали бороться с пламенем до тех пор, пока не отстояли машину. А вскоре радист уже сидел на своем обычном месте и, превозмогая боль в обожженных руках, посылал в эфир позывные.

Под деревней Лопата, отражая контратаки вражеских танков, выдержку и высокое мастерство показали орудийные расчеты истребительно-противотанковой батареи батальона автоматчиков. Один из героев-артиллеристов — старшина П. 3. Брылев с открытой огневой позиции прямой наводкой уничтожил 2 пулеметные точки, 2 машины — одну с горючим, другую с боеприпасами — и до 70 гитлеровцев. [97]

Но главная тяжесть борьбы легла на плечи танкистов, особенно на 1-й батальон. После ранения Ф. П. Боридько батальоном командовал старший лейтенант А. В. Воробьев. Его ближайшим помощником был замполит капитан В. И. Дорофеенков, назначенный после ранения П. С. Кузнецова. Он успевал всюду. Только 9 августа принял участие в отражении пяти вражеских контратак. А всего за время боев на сандомирском плацдарме 1-й батальон уничтожил 7 танков, 2 артиллерийские батареи и около 900 солдат и офицеров противника.

К исходу 16 августа окружение сандомирской группировки врага было завершено. 11-й гвардейский танковый корпус, совершив маневр по левому берегу реки Опатувка, форсировал ее и овладел южной окраиной населенного пункта Кихары. Гитлеровцы почти сразу же стали контратаковать, и два дня шли тяжелые бои.

Корпус оказался в трудном положении. Со всех сторон противник. Дороги перерезаны, более или менее доступные пути подхода — тоже, нельзя подвезти боеприпасы и продовольствие. В течение двенадцати часов не было связи.

Командование армии внимательно следило за обстановкой на плацдарме и готовило удар силами находившейся в резерве 40-й гвардейской танковой бригады. Она должна была соединиться с частями, находившимися в районе Кихар.

Но гитлеровцы непрерывно контратаковали и помешали осуществлению этого замысла. Особенно активно действовали они в ночь на 20 августа на участке, занятом 44-й гвардейской танковой бригадой.

К тому времени бригада представляла собой несколько машин, сведенных в один батальон под командованием капитана Иванова.

В этих боях капитан Иванов был серьезно ранен — пуля попала в коленный сустав. Но в горячке боя рана показалась Александру Петровичу пустяковой, да и некогда было обращать внимание на ранение: гитлеровцы лезли на Кихары. И четыре танка — все, что осталось от бригады, и действовавшие с ними автоматчики выдержали этот напор.
Правда, Иванов уже не командовал ими. Он неожиданно потерял сознание. Ночью ему стало совсем плохо. Он метался в бреду, звал в атаку. [98]

А 20 августа 1944 года началось наступление. Наши танки и пехота пошли вперед. Соединились войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов. Сандомирский плацдарм был расширен до 120 километров по фронту и закреплен. В этих боях принимали участие и остатки 44-й гвардейской танковой бригады.

Капитан А. П. Иванов был отправлен в госпиталь, где ему ампутировали ногу.

В ночь на 21-е бригада, как и весь 11-й гвардейский танковый корпус, была выведена из боя.

Через некоторое время, когда бои за плацдарм на левом берегу были завершены, в 44-ю гвардейскую танковую бригаду пришла весть о награждении солдат, сержантов и офицеров, отличившихся в последних боях.

23 сентября 1944 года был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении высокого звания Героя Советского Союза капитанам Александру Петровичу Иванову, Константину Яковлевичу Усанову и старшему лейтенанту Виктору Степановичу Юдину за мужество, отвагу, высокое воинское мастерство и умелое руководство своими подразделениями при форсировании рек Западный Буг, Сан, Висла.

С глубоким удовлетворением узнал об этом весь личный состав бригады. Радость была омрачена гибелью капитана Усанова, а также тем, что не было в этот день с танкистами капитана Иванова: он находился в тяжелом состоянии после ампутации ноги.

Но самым главным событием было награждение бригады высшей наградой страны — орденом Ленина за взятие города Перемышль.

Вручить награду — пятую с момента начала войны — приехал генерал А. Л. Гетман. И слова, которые он сказал на торжественном митинге, поздравляя танкистов, были как бы напутствием перед новыми, завершающими боями. [99]