Глава II
НАКАНУНЕ ВЕЛИКОГО СРАЖЕНИЯ

Курская земля!.. Милые русскому сердцу равнины с рощами и перелесками, множеством оврагов и балок, живописными речными долинами. Здесь, близ границы братских республик — России и Украины, летом 1943 г. разгорелось одно из самых грандиозных сражений Великой Отечественной войны.

Советское Верховное Главнокомандование заблаговременно сосредоточило на Курском выступе многочисленные соединения войск. В районе Обояни, южнее Курска, где в настоящее время разрабатываются несметные богатства Курской магнитной аномалии, к 1 апреля того далекого военного года по обоим берегам реки Псёл расположилась 1-я танковая армия. Она вошла в состав Воронежского фронта, оборонявшего южную и юго-западную часть Курской дуги. Войсками фронта командовал генерал-полковник Николай Федорович Ватутин. Командующим 1-й танковой армией был генерал-лейтенант танковых войск Михаил Ефимович Катуков.

Фронтовая обстановка сложилась таким образом, что армия получила довольно длительную передышку. Командование, не теряя времени, развернуло подготовку войсковых частей к активным боевым действиям. Никогда за всю историю Великой Отечественной войны на наших фронтах не проводилось столько земляных инженерных работ, сколько в районе Курской дуги. Траншеи и ходы сообщения, укрытия для танков и автомашин, позиции для артиллерии и минометов, дзоты и блиндажи, командные и наблюдательные пункты, ложные позиции, склады для боеприпасов и горючего, противотанковые районы — все это днем и ночью создавали трудовые руки (17) сотен тысяч солдат и местных жителей Курской, Белгородской и Орловской областей.

В войсках 1-й танковой армии до начала боевых действий каждый день был до предела использован для всесторонней боевой и политической подготовки. Учились и совершенствовали свои знания все — от генерала до солдата. Учиться было чему, учиться было у кого. Например, в 3-м механизированном корпусе две трети личного состава до этого участвовали в боях, в 6-м танковом корпусе свой опыт молодому пополнению мог передать каждый второй танкист.

Большое значение придавалось взаимозаменяемости членов танковых экипажей и орудийных расчетов. Каждый боец экипажа и батареи должен был овладеть смежными специальностями. Башенный стрелок овладевал мастерством механика-водителя, а тот готовился заменить командира танка. Стрельбе из пушки, управлению танком, выполнению обязанностей стрелка-радиста учились все члены танковых экипажей. Каждый воин должен был уметь заменить в бою товарища.

Основную ставку в готовившемся наступлении гитлеровский генеральный штаб делал на новые мощные танки — Т- 6 — «тигр», средние — Т- 5 — «пантера» и штурмовые орудия «фердинанд». Однако они прибывали на фронт с опозданием. Из-за этого Гитлер дважды — в мае и в июне — переносил сроки начала наступления. Он рассчитывал, что массовое и внезапное применение в бою новых машин обеспечит ему победу.

Шестидесятитонный «тигр» по своим боевым качествам действительно был мощным танком. Его лобовую броню толщиной 10 см с дальней дистанции не пробивал обычный снаряд танкового орудия. Вооруженный 88-миллиметровой пушкой и двумя пулеметами, «тигр» являлся грозной боевой машиной. Своим снарядом он мог нанести поражение советскому танку на расстоянии 2 тыс. м. Но «тигр» был неповоротлив. В сравнении с ним сорокапятитонная «пантера» обладала большей маневренностью. Самоходное скорострельное орудие «фердинанд» весом 60—70 т имело лобовую броню до 20 см.

В печати и по радио гитлеровцы всячески превозносили боевые качества своей новой техники. «Тигры», «пантеры» и «фердинанды» в небольших количествах впервые были применены противником на разных участках (18) фронта в февральско-мартовских боях. Этот бронированный «зверинец» был, конечно, уязвим, но бороться с ним стало труднее, чем с машинами прежних типов.

Задача наших командиров и политработников состояла в том, чтобы обучить танкистов, пехотинцев и артиллеристов и подготовить их к решительной борьбе с новыми немецкими танками и самоходками. Тогда уже было известно, что эти боевые машины можно уничтожать всеми видами противотанкового оружия. Только делать это следовало умело.

И вот в частях начались занятия по «обкатке» не только пехоты, но и воинов других специальностей.

У кого не дрогнет сердце, когда прямо на окоп, где ты приник к земле, надвигается стальная махина? Она наползает всей своей многотонной массой на укрытие, разворачивается над краями окопа, осыпает солдата землей и, заполняя воздух гарью отработанного топлива, удаляется, скрежеща гусеницами. Человек поднимается, стряхивает с плеч землю. Окоп надежно защитил его. Боец может драться и выйти победителем.

Разумеется, в первый раз это страшно. Но после второй «обкатки» солдат приобретал уверенность в успешном исходе своего единоборства с грозной машиной. Позднее в бою он смело подпускал к себе танк на дистанцию броска противотанковой гранаты или бутылки с горючей жидкостью и поражал его. Солдат научился ближе держаться к танку, зная, что в так называемом «мертвом» пространстве, в пределах 8—12 м, пушка и пулеметы грозной машины ему не опасны.

У танкистов, артиллеристов, бронебойщиков, пехотинцев были и другие задачи. По макетам, фотографиям они изучали уязвимые места новых немецких танков, чтобы точнее выбирать позицию для действительного огня. Боевые экипажи отрабатывали оправдавшую себя в боях под Москвой тактику борьбы с тяжелыми боевыми машинами методом танковых засад. Взвод в засаде принимал боевой порядок; один из танков демаскировал себя, и когда противник устремлялся в атаку, то подставлял борта своих машин под огонь замаскированных танков. Такая тактика позволяла бить фашистов наверняка, но требовала высокого воинского мастерства, тщательной отработки взаимодействия экипажей, выдержки, стойкости. (19)

Наша армия также располагала тяжелыми боевыми машинами — танками КВ, модернизированными средними танками Т-34, самоходными артиллерийскими установками, гвардейскими минометами и другой разнообразной техникой. Знаменитый советский танк Т 34 превосходил новые немецкие машины своей маневренностью и подвижностью. Для его маскировки можно было использовать небольшие лощины, овраги, кустарник. Пользуясь этими преимуществами, танковые экипажи учились навязывать гитлеровцам ближний бой, в котором с успехом можно использовать 76-миллиметровую пушку танка и с расстояния 600 м уверенно расстреливать «тигров» противника.

В состав корпусов 1-й танковой армии были включены истребительно-противотанковый артиллерийский и зенитно-артиллерийский полки, дивизион гвардейских минометов (РС) и др.

Советские бронетанковые войска развивались в неразрывной связи с ростом и укреплением боевой мощи Вооруженных Сил страны. Промышленность с каждым месяцем увеличивала выпуск военной продукции. Если в первом полугодии 1942 г. она дала 11 тыс. танков, то во втором полугодии — более 13 тыс. Развернулось массовое производство самолетов-истребителей новых типов и первоклассных танков Т-34. (См.: «50 лет Вооруженных Сил СССР», стр. 304). Все больше вооружения стали выпускать предприятия, эвакуированные в восточные районы. Героическая работа советских людей в тылу обеспечивала фронт всем необходимым. Все это позволило улучшить техническую оснащенность Советских Вооруженных Сил, создать крупные механизированные соединения и провести ряд других важных преобразований. К началу битвы у нас имелось пять танковых армий.

1-я танковая армия была создана решением Ставки Верховного Главнокомандования от 30 января 1943 г. В ее состав вошли испытанные в боях под Москвой и на других фронтах 1 я гвардейская танковая бригада, 6-й танковый корпус, 112-я танковая бригада, которая в числе первых была награждена орденом Красного Знамени за оборону Москвы, и другие. Большинство частей армии имело боевой опыт.

Повышению военного мастерства и морального духа личного состава способствовала целеустремленная (20) партийно-политическая работа. Ее значение в полной мере отразилось на результатах боевых действий наших войск. Усилился приток воинов в партию и комсомол. В связи с ростом числа первичных партийных организаций влияние Коммунистической партии в войсках еще больше усилилось.

Ко второй половине июня 1943 г. в батальонах, дивизионах и полках Воронежского фронта были созданы 1242 первичные партийные организации, в течение июня в партию вступило свыше 9 тыс. человек. Перед сражением в партийных организациях число коммунистов достигло 95 тыс. человек. Комсомольцев было свыше 114 тыс. В войсках Центрального фронта за это же время создано 1612 первичных партийных организаций и только в июне в партию принято около 14 тыс. человек.

Политработники всегда находились среди солдат. Агитационно-пропагандистская работа — конкретная, предметная, неизменно с учетом решаемой в данный момент задачи — велась повседневно. Ее формы были разнообразными и выбирались в зависимости от обстановки. Это были и короткие доклады, беседы, митинги, читки сводок Совинформбюро, и рассказы о героизме, проявленном воинами в бою, о патриотизме и целях освободительной войны советского народа против фашистской Германии, о фашистских зверствах и чудовищных планах истребления народов, вызывавших гнев и ненависть к врагу.

В период между зимним наступлением Красной Армии и началом летних боевых действий велась напряженная борьба за господство в воздухе, разгоревшаяся еще весной на Кубани. Более двух месяцев там происходили воздушные сражения, в которых с обеих сторон участвовало около тысячи самолетов. Враг потерял в боях сотни машин, много летчиков.

В мае—июне борьба в центре советско-германского фронта развернулась с нарастающей силой.

Ставка Верховного Главнокомандования приказала провести ряд воздушных операций с целью уничтожения авиации врага на прифронтовых аэродромах. Удары наносились в полосах немецко-фашистских армий «Юг» и «Центр». В первой операции с 6 по 8 мая удары нашей авиации обрушились на 17 аэродромов противника. Было уничтожено более 500 самолетов. С 8 по 10 июня советская авиация атаковала 28 аэродромов. В результате (21) этой операции и последующих ударов фашисты потеряли еще 580 самолетов. Военно-воздушные силы врага были значительно ослаблены. Гитлеровское командование перебазировало свою авиацию подальше от фронта. (См.: «50 лет Вооруженных Сил СССР», стр. 362, 363—364).

В свою очередь, и немецкая авиация до начала битвы делала все возможное, чтобы нанести своими бомбовыми ударами урон нашим войскам, особенно в районе Курска. Днем и ночью враг совершал налеты на железнодорожные узлы и пункты расположения наших войск, на дороги, ведущие к фронту.

Особенно напряженным был день 2 июня. Немецкие самолеты волна за волной устремились на Курск с разных направлений. Днем в налетах участвовало 543 бомбардировщика, а ночью — до 300 самолетов. Город и его железнодорожный узел подверглись ожесточенным атакам. Однако советские истребители и зенитчики устроили фашистам такую встречу, что им не удалось нанести нам значительного ущерба. 2 июня немцы потеряли под Курском 145 самолетов.

Противовоздушную оборону на этом участке фронта несли истребительные авиационные соединения и части 2, 16 и 17-й воздушных армий во взаимодействии с частями ПВО страны.

В районе расположения 1-й танковой армии налеты авиации противника успешно отбивались артиллерийскими зенитными батареями, а также зенитно-пулеметными ротами. На вооружении зенитчиков имелся хороший прибор управления артиллерийским зенитным огнем, сокращенно именуемый ПУАЗО. Кроме того, каждая батарея располагала специальным дальномером, помогавшим вести эффективную стрельбу по воздушным целям на высотах до 7 тыс. м.

Вот, например, как действовали полки 4-й зенитной дивизии генерал-майора И. Г. Каменского, которые занимали огневые позиции в районе сосредоточения 1-й танковой армии и открыли свой боевой счет еще до начала Курской битвы. 2 июня, едва наступил рассвет, раздалась команда: «Воздух!» Вскоре над расположением танкового корпуса генерал-майора А. Л. Гетмана заметили большую группу «Юнкерсов», направлявшихся в (22) сторону Курска. Как только бомбардировщики приблизились на дистанцию действительного огня, зенитные батареи открыли огонь. Вот задымил и пошел к земле один самолет, за ним второй, третий... «Юнкерсы» изменили курс, но вскоре наткнулись на заградительный огонь 256-го гвардейского полка подполковника Ф. Ф. Роянова, вооруженного скорострельными автоматическими орудиями. На подступах к городу только одна батарея сбила 6 бомбардировщиков.

Железнодорожники Курского узла вместе с воинами быстро восстанавливали пути и исправляли повреждения. Курский железнодорожный узел продолжал работу. Снова шли по своему назначению эшелоны с боеприпасами, горючим, продовольствием, боевой техникой.

В дни подготовки к сражению непрерывно работали штабы соединений и частей. Они собирали и изучали сведения о противнике, следили за сосредоточением его сил и боевых средств. Собранную информацию немедленно передавали по инстанциям в Генеральный штаб. Особое внимание уделялось взаимодействию различных родов войск, совершенствованию связи и управления войсками.

Вся подготовка к новым боям проходила под руководством Ставки Верховного Главнокомандования, его рабочего органа — Генерального штаба, военных советов фронтов и армий.

Наступило третье военное лето.

Как ждут на фронте тепла и солнца! Весна и лето избавляют солдат от пронизывающего до костей мороза, ночевок у костров. Даже в землянках начинает пахнуть (23) степными травами и цветами. Запахи пробудившейся природы проникают под накаты бревен, заглушая испарения от пропотевших портянок, сырой земли. А как приятно солдату сбросить замасленную гимнастерку, комбинезон и полежать под горячими солнечными лучами. Только сделать это можно в короткие часы затишья между боями.

С приходом весны гитлеровцы начали усиленно готовиться к наступлению. Людские резервы, набранные по тотальной мобилизации, огромное количество новой техники бросались немецким командованием на орловско-курский участок фронта.

К этому времени Красная Армия была в полной боевой готовности. Противник, надеясь на внезапность своего удара, допускал явный просчет.
Командующий Воронежским фронтом генерал Н. Ф. Ватутин требовал, чтобы каждый солдат, сержант и офицер имел полную ясность относительно характера предстоящих боевых действий.

— Силы у противника велики, — говорил командующий. — Беспечности, верхоглядству, шапкозакидательству в наших рядах не должно быть места. Впереди предстоят жестокие бои, от исхода которых зависит очень многое. Нам нужна большевистская выдержка. Пусть противник начинает свое наступление. Мы отразим его удар, затем сами двинемся вперед и добьемся победы.

К лету 1943 г. наши солдаты, сержанты, офицеры и генералы имели большой боевой опыт, научились хорошо использовать технику. Войска на деле доказали, что они могут окружать и уничтожать крупные группировки противника. Обстрелянные бойцы уже не «кланялись» (24) снарядам и пулям, не боялись гула двигавшихся танков. Уже в предыдущих боях они смело подпускали к своим окопам немецкие танки, затем поражали их огнем из противотанковых ружей и гранатами.

Окопные работы приближались к концу. В эти дни особую популярность приобрели ленинские землянки. Бойцы и командиры проводили там свободное время, читали и писали письма, слушали чтецов и агитаторов, смотрели кинофильмы.

Сильное впечатление произвел на зрителей фильм, снятый по книге Н. Островского «Как закалялась сталь». Особенно запомнились образы Павла Корчагина и матроса Жухрая. Каждый старался следовать примеру героев фильма. На машинах, танках, ящиках со снарядами появлялись надписи: «Будь таким, как Корчагин!» В ротах действовали свои Корчагины, Островские, Жухраи.

Так литературные герои Николая Островского включались в борьбу героев Курской битвы.

Особенно требовательно относился к своим Корчагиным командир роты разведчиков лейтенант Владимир Подгорбунский, впоследствии Герой Советского Союза. «Если ты принял на себя это имя, то должен оправдать его в бою», — говорил лейтенант.

Подгорбунский был отличным разведчиком. У него острый глаз, незаурядный ум, отличный слух и какой-то «охотничий» талант. На занятиях своей роты он любил повторять фронтовые поговорки, например: «Чтобы ударить метко, нужна разведка», «Чтобы знать все наверняка, добывай языка».

Однажды его вызвал заместитель командующего армией по технической части инженер-полковник Павел Григорьевич Дынер. Он сказал, что хочет получить в свое распоряжение оставшиеся на нейтральной полосе подбитые танки, чтобы снять с них детали, необходимые для ремонта других боевых машин.

Дынер и Подгорбунский километр за километром осмотрели передний край. Каждый подбитый танк, оставшийся между нашими и вражескими окопами, был взят на учет. Затем начали действовать разведчики вместе с бойцами эвакороты. Они ползли вперед и сообща решали: позволяет ли обстановка буксировать тот или иной танк? Стоит ли это делать или лучше снять агрегаты, некоторые детали и этим ограничиться? (25)

Вот к подбитому танку бойцы прицепили длиннейший трос. Тягач рванул. На гул мотора отозвалась немецкая артиллерия. Трос натянулся, зазвенел, как струна, и лопнул. Гитлеровские пушки продолжали стрелять.

С бруствера в окоп спрыгнул Подгорбунский.

— Товарищ инженер-полковник, — обратился он к П. Г. Дынеру, — прикажите, чтобы тягач ушел отсюда. Пусть где-нибудь в стороне тарахтит. Тогда немцы не поймут, что мы за танками охотимся.

Спустя час, когда фашистская артиллерия затихла, танк «заарканили» новым тросом и вытянули к окопам. Таким способом на «нейтралке» добыли 35 танков. Дынер не переставал восхищаться своим «помощником по разведке», как он стал называть Подгорбунского.

— Мастер, да и только! Даже по запаху определяет, есть немцы поблизости или нет. У него прирожденный дар разведчика!

Родился Владимир Подгорбунский в 1916 г. в Чите в учительской семье. После революции отец командовал одним из отрядов в партизанской армии легендарного героя гражданской войны Сергея Лазо. В отряде находилась и мать вместе с двухлетним сыном.

В 1918 г. в бою погиб отец — коммунист, красный командир Николай Подгорбунский. Мать вместе с сыном возвратилась в Читу, стала работать в горкоме партии, затем в ЧК. Вскоре она умерла.

Владимир попал в детский дом. В то время познакомился с полковником в отставке, который часто рассказывал о боях на реке Халхин-Гол, о дружном коллективе героев-танкистов. Когда Подгорбунского призвали в армию, он стал танкистом, а позднее — разведчиком. Службу проходил в танковой дивизии, которой командовал генерал Т. А. Мешанин. В боях участвовал с первых дней войны. Во время одного из занятий с разведчиками он говорил:
— Вы, может быть, думаете, что в начале войны мы только отступали? Нет, советские войска наносили сильные удары по врагу. Я и мои товарищи скоро узнали, что настоящий бой не учебное поле. Вот, например, какой случай произошел утром 26 июня 1941 г., на пятый день войны. Наша танковая дивизия пошла в наступление, чтобы овладеть Лешневом, перерезать коммуникации, идущие на Дубно — Новоград-Волынский — Киев. (26) Гитлеровцы не обратили большого внимания на сосредоточение наших танковых частей на их флангах. По врагу был нанесен внезапный удар. Первой на мост через реку Ситнику вырвалась наша машина (я был механиком-водителем). За нами шли остальные. Когда мы были на другом берегу, фашисты открыли сильный огонь. Один снаряд попал в наш танк, но он продолжал двигаться вперед: тогдашние противотанковые орудия противника не могли пробивать лобовую броню советских тридцатьчетверок.

Недалеко оставалось до Лешнева. Наши машины вышли из-под обстрела и затаились в засаде. Вскоре из леса выкатилась колонна вражеских танков. Противник не заметил нас. Мы выждали несколько минут, затем открыли огонь. Несколько вражеских танков загорелось. Фашисты перестроились и пошли в атаку. Появилась немецкая авиация. Расстояние между нами и противником сокращалось. Кругом рвались снаряды, ревели моторы. В бой вступила вся наша дивизия. И здесь впервые мы пошли на таран. До того времени еще не было случая, чтобы десятки танков без всякой команды шли на таран. Либо смерть, либо победа! Гитлеровцы не выдержали и начали поспешно отходить, преследуемые нашими войсками. Чтобы приостановить наступление советских танков, немецкая авиация снова обрушилась на дивизию генерала Мешанина и другие соединения 8-го механизированного корпуса.

Как стало известно после войны, начальник гитлеровского генерального штаба сухопутных войск генерал-полковник Гальдер 26 июня 1941 г. в своем дневнике записал, что советский 8-й танковый корпус шел на самоубийство. А на следующий день появилась запись о том, что тот же корпус нанес с юга сильнейший контрудар по 16-й танковой немецкой дивизии и вышел в тыл 11-й танковой дивизии, судьба которой неизвестна.

В сводке Совинформбюро за 28 июня того же года говорилось: «...На луцком направлении в течение дня развернулось крупное танковое сражение, в котором участвует до 4000 танков с обеих сторон. Танковое сражение продолжается».

29 июня было передано сообщение:

«...На Луцком направлении сражение крупных механизированных масс продолжается. Несмотря на ввод противником на этом направлении свежих танковых частей, (27) все его попытки прорваться на новоград-волынском и шепетовском направлениях отбиты; рядом последовательных и непрерывных ударов наших танковых войск и авиации большая часть танковых и моторизованных войск противника разгромлена...»

В этом бою старший сержант Подгорбунский был ранен и вместе с другими танкистами отправлен в медсанбат. Там произошла трагическая история, которая отразилась и на дальнейшей судьбе героя.

День был прохладный и пасмурный, солнце лишь изредка пробивалось из-за туч. Медсанбат располагался в лесу. Врачей и медицинских сестер не хватало. Хирургическая сестра Татьяна Ивановна Петренко, жена заместителя начальника разведки корпуса Ф. Н. Петренко, вместе с 14-летней дочерью, комсомолкой Галей, ухаживала за ранеными. Во время работы она учила Галю, как нужно перевязывать раны. Галя внимательно слушала советы матери и помогала бойцам: одному повязку поправит, другому воды подаст. (28)

Раненые все прибывали. Их привозили на машинах и танках, приводили легкораненые, которые после перевязки снова возвращались на поле боя. Врачи и медицинские сестры, работавшие без отдыха, еле держались на ногах.

Послышался шум моторов. Надсадное гудение становилось все громче. Вскоре на опушке леса показался головной танк, за ним второй, третий... На поляне раздался крик:
— Немецкие танки!

Фашистские изверги начали в упор расстреливать и давить гусеницами танков раненых бойцов и медицинских работников. Была убита Галя, тяжело ранена ее мать. Подгорбунскому удалось незамеченным уползти в кусты, а потом уйти в лес. Через несколько дней он встретил советскую танковую часть, которая три недели вела бои в тылу противника, а теперь пробивалась на восток. Выйдя с танкистами из окружения, Подгорбунский отказался лечь в госпиталь. Он хотел немедленно вернуться на передовую, чтобы продолжать борьбу с ненавистным врагом.

* * *

К началу июля перед советскими войсками, находившимися на Курском выступе, располагался сильный и опасный враг, ожидавший со дня на день приказа о переходе в наступление.

Гитлер был уверен в своей победе. «Неудачи не должно быть!» — самоуверенно заявил он в мае 1943 г. на совещании генералов вермахта. Немецкий генерал Гудериан после войны писал: «Все, что сухопутные войска смогли сконцентрировать для увеличения своей наступательной силы, было использовано при этом наступлении» (Г. Гудериан. Воспоминания солдата. М., 1954, стр. 303).

Из 232 фашистских дивизий, сосредоточенных на советско-германском фронте, 50 дивизий были предназначены для операции «Цитадель». (См.: «50 лет Вооруженных Сил СССР», стр. 361). Гитлеровское командование бросало в решительное наступление свои отборные войска, новейшую боевую технику.
Против частей Воронежского фронта нацеливались ударные силы, выделенные из группы армий «Юг», которой командовал фельдмаршал Манштейн. (29)
Главный удар вдоль шоссе Белгород — Обоянь — Курск должны были наносить дивизии 4-й танковой армии примерно на 30-километровом участке фронта. В эту армию, которой командовал генерал-полковник Гот, входили танковые дивизии «Мертвая голова», «Рейх» и «Адольф Гитлер» 2-го танкового корпуса СС, а также 48-й танковый корпус. Все они были полностью укомплектованы личным составом и имели боевой опыт.

Восточнее шоссе Белгород — Обоянь в направлении на Корочу гитлеровцы намечали нанести вспомогательный удар силами оперативной группы «Кемпф».

Командующий Воронежским фронтом ориентировал войска, что главный удар гитлеровцев будет, вероятно, нанесен по левому флангу и центру, где располагались войска 6-й гвардейской армии, а во втором эшелоне — 1-я танковая армия.

В ночь на 4 июля на участке 375-й стрелковой дивизии 6-й гвардейской армии линию фронта перешел ефрейтор сапер разведывательного отряда 168-й пехотной дивизии противника, по национальности словен. Он сообщил, что гитлеровцы снимают проволочные заграждения, делают проходы в минных полях, солдатам выдан на руки сухой паек.

С утра 4 июля над просторами курской земли сияло жаркое солнце. Воздух, напоенный ароматом спелых трав, был неподвижен. Ничто, казалось, не угрожало нарушить покой и тишину. Но это было затишье перед бурей. С каждым часом приближалось крупнейшее в истории войн сражение.

Позже стало известно, что в немецко-фашистских войсках перед атакой зачитывалось обращение Гитлера к личному составу, в котором говорилось:
«...с сегодняшнего дня вы становитесь участниками крупных наступательных боев, исход которых может решить войну. Ваша победа больше, чем когда-либо, убедит весь мир, что всякое сопротивление немецкой армии в конце концов все-таки напрасно... Мощный удар, который будет нанесен советским армиям, должен потрясти их до основания... И вы должны знать, что от успеха этого сражения зависит все» (Архив МО СССР, ф. 6598 оп. 724 438, д, 1140, л. 5). (30)

На участке обороны советских войск для противотанковой поддержки 6-й гвардейской армии были выдвинуты гвардейский минометный полк и два истребительных противотанковых артиллерийских полка 1-й танковой армии. Шоссе Белгород — Обоянь оседлала 49-я танковая бригада под командованием подполковника А. Ф. Бурды. В район южнее села Яковлево выдвинулась 1-я гвардейская танковая бригада полковника В. М. Горелова.
Во всех ротах и батареях прошли партийные и комсомольские собрания. Коммунисты и комсомольцы готовились к бою. Зачитывались письма, полученные из тыла и адресованные красноармейцам, командирам и политработникам. Вот содержание одного из них:

«Дорогие, родные наши защитники!
Мы, дети погибших на фронтах командиров и политработников, проживающие в городе Актюбинске, собрались сегодня на детский утренник и решили написать вам письмо. Среди нас дети погибшего под Сталинградом Героя Советского Союза полковника Губенко — Эмма и Антон. Отец Светланы Федоровой был батальонным комиссаром, погиб под Воронежем. Отец Ларисы Вязовской пал в бою под Харьковом...

Родные наши защитники и спасители! У нас нет больше пап, а у многих и мам. Но мы чувствуем настоящую заботу о нас. Мы знаем, что о всех нас, сиротах, заботятся наша родная ленинская партия, весь народ. Кто из нас учится в школе, тот — отличник. А маленькие обещают вам, когда вырастут, будут тоже отличниками.

Дорогие воины! Перед вами украинская земля, где живут советские люди, стонущие под ярмом Гитлера. Все мы, дети — маленькие и большие, ждем, когда вы очистите нашу родную Украину от фашистских зверей. Наши отцы умерли за нас и за ваших детей. Они знали, что их героическая борьба обеспечит счастливую жизнь нам и вашим детям. Бейте же врагов, гоните их с украинской земли! Будьте такими же героями, как отцы Эммы и Антона Губенко, Светланы Федоровой, Юры Аксютина, Ларисы Вязовской.

Пишите нам письма. Мы будем счастливы получать и читать их, как ваши родные дети. Мы с нетерпением ждем хороших весточек от вас...»

Письмо детей было зачитано на митингах, напечатано в армейской газете «На разгром врага». (31)

Как памятны эти митинги перед боем, проходившие в обстановке патриотического подъема и торжественной сосредоточенности!

В 1-й гвардейской бригаде танкисты, построившиеся перед развернутым гвардейским знаменем, которое держал командир полковник Горелов, произносили слова клятвы: (32)

«Мы, гвардейцы, приносим торжественную клятву Родине, большевистской партии, Советскому правительству. Клянемся тебе, наш великий народ, что будем драться до последнего дыхания, пока сердце бьется в груди, а глаза видят землю.

Клянемся тебе, наша Родина, что мы отомстим кровавым фашистским извергам за страдания советских людей, за сожженные города и села, за поруганный Киев, за разрушенный Новгород, за истерзанный Сталинград, за зверства, совершенные гитлеровскими палачами в Волоколамске, Харькове, Ростове...
Знамя великого Ленина осеняет нам путь. Близится час окончательного разгрома врага!

С именем партии вперед, к победе!
Смерть немецким оккупантам!»

В глубоком овраге, поросшем мелким дубняком, в низинах притаились танки. В них уложены полные комплекты снарядов и патронов. Баки заполнены горючим. Требуется лишь десять секунд, чтобы люди заняли свои места в машинах. Танкисты были готовы к обороне и наступлению.

Появились немецкие бомбардировщики. Зенитчики, открыв заградительный огонь из своих автоматических орудий, заставили фашистов изменить направление. Противник понес большие потери. Только одна батарея, на которой в это время находился начальник политотдела зенитной дивизии полковник А. С. Рожков, сбила несколько вражеских самолетов. (33)