Глава III

СОВЕТСКИЕ ГЕРОИ ОТРАЗИЛИ БЕШЕНЫЙ НАТИСК ВРАГА

...
Гвардейский счет роты лейтенанта Кульдина

Танки и автомашины 1-й танковой армии имели на бортах условный знак: ромб, рассеченный посредине линейкой; над линейкой — номер батальона, под линейкой— номер бригады. По этим привычным белым знакам на грузовиках, бронетранспортерах и танках ориентировались отставшие в пути.

В бригаду подполковника А.Ф. Бурды добираться таким способом труднее: редко увидишь где-нибудь его ориентиры. У Бурды боевая техника не отстает на фронтовых дорогах. У него не оставят на полпути танк с забарахлившим мотором, севшую на дифер полуторку. На марше колонна не растянется более, чем предусмотрено наставлением. Зато место стоянки бригады определишь без ошибки: танки поставлены так, что в любую минуту готовы открыть огонь, начать маневр. Один не помешает другому. И об охранении не забудут люди, как бы ни устали.

Однажды командиры допытывались у Бурды:
— Везучий ты. Отчего?
— Везение тут ни при чем. Надо умело отбирать людей.
— Поучи.

— Могу. Когда приходит пополнение, я беру первых попавшихся. Уж коли они почувствовали себя «отобранными», то, будьте уверены, не подкачают!
Так ли отбирал людей Бурда или иначе, только в его бригаде, которая славилась своими боевыми делами на весь фронт, и в самом деле было немало замечательных танкистов.

Исключительный героизм в боях на Курской дуге проявила танковая рота старшего лейтенанта Кульдина. На ее боевом счету значилось 28 уничтоженных танков врага, в том числе 10 «тигров». О Кульдине еще в мирное время шла молва как об отличнике огня и вождения. Он 22 июня 1941 г. вступил в бой вместе со своим командиром роты — тогда еще старшим лейтенантом — А.Ф. Бурдой. Иван Кульдин в то время был командиром тяжелой машины КВ. Экипаж дал своему танку название «Грозный» Еще до войны Кульдин не раз демонстрировал на полигоне перед молодыми (121) бойцами свою стрельбу. Четыре мишени, четыре снаряда — прямые попадания. Таким был его обычный результат.

И.П. Кульдин на первый взгляд был немного застенчивым, но в бою отличался беззаветной отвагой. За подмосковные бои был награжден орденом Ленина. Принимая орден, сказал: «Я клянусь, пока глаза мои видят, пока в жилах есть хоть капля крови, буду истреблять фашистов, драться до полной победы над врагом. Для меня нет ничего дороже, чем свобода нашей Отчизны».

Кульдин был любимцем батальона. Начальник политотдела бригады подполковник А.С. Боярский считал его не только отличным командиром роты, но и одаренным пропагандистом. Много раз Кульдин выступал перед молодым пополнением с докладами о боевых традициях бригады. Вот запись одного его выступления перед танкистами:

— Итак, товарищи, тема нашей беседы — «Танкист и его танк». Главное, что надо помнить, — это никогда не бросать боевую машину. Она спасет жизнь членам экипажа и пехотинцам. Танк дороже родной хаты.

Был такой случай, когда мы ходили в бой на поврежденном танке. Он спас жизнь многим солдатам, прикрывая их броней и огнем пушки. У нас вышли из строя прицел, триплекс. Мы приоткрывали верхний люк, без приборов наводили пушку и вели огонь. Наша машина получила более двадцати вмятин, но мы продолжали вести бой и уничтожили шесть немецких танков, две пушки и много вражеской пехоты.

Но вот механик-водитель гвардии старшина Аристов кричит мне: «Петрович, в машине огонь!» А это самое страшное. Мы бросились тушить, но пламя разгоралось все сильнее. С минуты на минуту мог произойти взрыв. Я дал команду: «Всем покинуть машину!», а сам остался. Подумал — бросить танк — это все равно, что оставить друга в беде. Смерть от взрыва легкая; помирать, так с танком. А может быть, еще отобьемся от огня!

Пустил мотор на большие обороты, но пламя разгорается все ярче, разлетаются огненные брызги. Я скинул фуфайку, телогрейку, заглушил мотор и стал руками тушить огонь. Руки обгорели до локтей, однако я не замечал (122) ни жара, ни боли. Иногда пламя снова вырывалось, но становилось все слабее и, наконец, погасло.

Погасло пламя! Только тогда я почувствовал боль, усталость, но одновременно и огромную радость. Как будто у меня умирали сын или мать, но вот остались живы и теперь уже вне опасности.

На войне танковый экипаж — это дружный боевой коллектив. А танк — его крепость. Любите машину больше жизни, берегите ее пуще глаза! Это первый закон.

— Никогда не покидайте товарища в беде — второй закон, — говорит далее Кульдин. — Все ли вы знаете командира танка, дважды орденоносца Ивана Андреевича Шустова? Я думаю, пока существует наша бригада, каждый будет помнить, как, рискуя жизнью, гвардеец Шустов боролся за жизнь товарища.
Пошли мы в наступление. Танком командовал П.В. Кузьмин — храбрейший человек, с орденами Ленина и Красного Знамени на груди. Ворвались в деревню. Бушевала пурга. Фашисты не ожидали нас. Мы раздавили их пушки, дзоты, пулеметные гнезда. Возвращаясь назад, попали под сильный огонь. Машина шла, не сбавляя хода, но вот в борт попал снаряд. Танк загорелся.

Когда старший сержант Иван Шустов (он был в то время командиром башни) вылез из подбитой машины, то увидел, что вблизи упал на снег его командир Кузьмин. Осколком перебило ногу.

Шустов быстро наложил ему жгут. Что делать дальше? Выносить? Однако противник ведет такой огонь, что нет никакой возможности добраться до своих. Вытаскивать ползком? Но Кузьмин потерял много крови; пока дотащишь, умрет. Вывозить на танке? Он горит.

Танк погибает... Что же, пусть послужит он в последний раз. Шустов положил товарища на броню, куда не дошло еще пламя, а сам сел за рычаги. Зашумел мотор, рванул, и машина пошла, набирая скорость.

Через завесу вражеского, огня мчалась пылающая машина, преодолевая снежные сугробы и овраги. Сколько минут оставалось до взрыва, никто не знал. Навстречу показался танк командира батальона Бурды. Еще секунда — и обреченный танк остановился.

Шустов выскочил из люка, схватил на руки лежавшего на передней броне Кузьмина и отбежал с ним в сторону. (123) Тут же раздался взрыв. Столб дыма и пламени взметнулся в воздух. Но Кузьмин — командир и боевой друг — спасен!

Храните же и вы великую солдатскую дружбу. Чище и выше ее ничего нет на свете.

И еще закон: не унывай! Никогда не унывай и не теряй надежды. Кто напуган, — наполовину побит, говорил Суворов, кто растерялся, — побежден.

Даже в самую тяжелую минуту ищи выход. Если как следует подумаешь, то выход непременно найдешь. И не тебе, а врагу будет плохо. Не ты, а он будет убит. Вот пример. Однажды на два танка, которые мы ремонтировали, напали вражеские автоматчики. Грозят поджечь, если не сдадимся. Мы открыли огонь из пулеметов. Повели стрельбу и немцы. Но мы были укрыты броней, а поэтому перебили гитлеровцев. Отремонтировали машины и увели их.

Иван Кульдин, закаленный в боях офицер, знакомивший молодое пополнение с героическими традициями гвардейцев, был связан с Александром Бурдой старой боевой дружбой. Еще осенью, в первый год войны, когда механизированные соединения 2-й танковой армии Гудериана ворвались с юга в Орел (3 октября), Кульдин, командир взвода, входившего в состав батальона Александра Бурды, совершил вместе с ним дерзкий разведывательный рейд в занятый врагом город. Укрыв танки в лесу, в трех километрах от Орла, Бурда с Кульдиным и десантником Корнеевым в полночь проникли в город.

— Я ведь орловец, — сказал Кульдин, — знаю здесь все стежки—дорожки.

Сосчитали вражеские танки, бронетранспортеры, определили, что они готовятся выступить с утра в направлении Мценска.

— Не меньше танкового полка с мотопехотой, — прикинул командир. И в эту минуту орловец обратился к нему и попросил разрешения вывести из города свою семью.

— За полчаса соберетесь?
— Даже раньше управимся.

Обратно двигались уже вшестером. Мать и жена танкиста несли по узелку с необходимыми вещами, на руках жены Кульдина шестимесячный ребенок.
Наткнулись на немецкий патруль.

— Хальт! Хальт!
— Кажется, только двое, — тихо сказал Бурда.

Беззвучно прикончили одного. Во второго пришлось стрелять.

— Взять оружие и документы!..

Задворками и садами возвратились к своим. Прибывшую семью Кульдина устроили в танке.

Перед рассветом старший лейтенант Бурда собрал командиров взводов:
— Когда здесь появятся гитлеровцы, открывайте огонь только после моего выстрела. Сначала дадим колонне вытянуться на шоссе. Я бью по голове, Ивченко — по центру, взводы Кульдина и Кукарина — по хвосту. Атака — по моему радиосигналу.

Утром немецкая колонна вышла из Орла по направлению к Мценску.

Выждав подходящий момент, Бурда выстрелил по головному бронетранспортеру. Его снаряд проломил борт машины.

— Огонь! — подал он по радио общую команду. — Кукарин, вперед! Жми с хвоста!

Взвод тяжелых танков КВ Кукарина рванулся из засады и врезался в колонну машин мотопехоты.
— Получайте, фрицы, за нашу родную землю, за Орел!..

Колонна была почти полностью уничтожена, ее остатки беспорядочно отступили назад.

Тридцать шесть часов продолжалась танковая разведка А.Ф. Бурды. Данные, добытые во время смелого рейда, подтверждались документами уничтоженного патруля. Они дали возможность установить, какие части входили в группу войск генерала Гудериана, а также раскрыть некоторые детали плана немецко-фашистского наступления на Москву.

Старший лейтенант А.Ф. Бурда, командир танкового батальона бригады М.Е. Катукова, был награжден тогда орденом Красного Знамени, первым своим боевым орденом.

2-я танковая группа (вскоре преобразованная в армию) генерала Гудериана по плану наступательной операции «Тайфун» получила директиву гитлеровского командования нанести удар на Москву с юга. Взяв с ходу (125) Орел, войска группы устремились вдоль шоссе к Туле. Начальник генерального штаба сухопутных войск генерал Гальдер записал в своем дневнике: «Операция «Тайфун» развивается почти классически. Через день (6 октября) в дневнике появилась новая запись: «2-я танковая армия Гудериана, наступающая от Орла на Тулу, подверглась сильной контратаке противника...»

Дело в том, что на пути к Туле, близ Мценска, врага встретили советские резервные войска, сосредоточенные в этом районе по распоряжению Ставки. На подступах к Мценску противник был остановлен огнем из засад 4-й и 11-й танковых бригад. Гитлеровцы попытались обойти их с флангов. Однако ударная группа 4-й танковой бригады полковника М.Е. Катукова энергичной контратакой сорвала их маневр. За эти бои бригада в ноябре 1941 г. первой в бронетанковых войсках была преобразована в 1-ю гвардейскую танковую бригаду, а ее командир награжден орденом Ленина. Одновременно ему было присвоено звание генерал-майора танковых войск.

2-я танковая армия Гудериана возобновила наступление на тульско-московском направлении 16 ноября, но не добилась успеха. Тулу она так и не могла захватить, наткнувшись на решительный отпор ее героических защитников. Восточнее армия попала в «мешок». Северо-восточнее Тулы успешно началось наступление левого крыла Западного фронта, а в районе Ельца — правого крыла Юго-Западного фронта.

3 декабря советские войска приступили к разгрому армии Гудериана в районе Тулы. 3, 17-я танковые и 29-я моторизованная дивизии его армии, оставив на поле боя до 70 танков, начали откатываться на Венев. Глубоко охваченная с флангов и не имевшая силы парировать контрнаступательные удары Западного фронта и оперативной группы Юго-Западного фронта, армия Гудериана начала поспешно отходить в общем направлении на Сухиничи, бросая тяжелое оружие, автомашины, тягачи и танки.

Красная Армия своими сокрушительными ударами отбросила гитлеровские войска от столицы на всех направлениях. Гитлер, взбешенный провалом наступления на Москву, снял с постов многих военачальников, в том (126) числе и Гудериана — старого немецкого теоретика и практика танковой войны. (См.: «Великая Отечественная война Советского Союза 1941—1945». Краткая история, изд. 2. М. 1970, стр. 143, а также Г.К. Жуков. Воспоминания и размышления, стр. 372, 373, 378.)

А.Ф. Бурда, воевавший тогда в составе гвардейской бригады М.Е. Катукова, на Курской дуге сам командовал бригадой 1-й танковой армии.

— Ну, Александр Федорович, поздравляю, — сказал как-то ему подполковник А.С. Боярский. — Ты попал в «Крокодил»!
— То есть как это — в «Крокодил»? — удивился Бурда.

— Вот, читай, — и Боярский протянул ему развернутый номер журнала. В «Крокодиле» было напечатано приветственное письмо коллектива редакции этого журнала танкистам бригады А.Ф. Бурды.

Танкистам — дружеский горячий
Шлю крокодильский свой привет.
Желаю боевой удачи,
Блестящих танковых побед!

По Павлу Кузьмину равняйтесь,
Чей грозный танк непобедим,
Давите фрицев и сражайтесь,
Как богатырь-танкист Кульдин.

В боях с захватчиком-фашистом
Горит отвагою Бурда:
Из фрица дух идет со свистом,
Когда Бурда «дает дрозда»...

Разбить врага ударом ярым,
Чтоб в части взмыл гвардейский стяг!
Ведь клич звучит у вас недаром:
«Порядок в танковых частях!»
        «Крокодил».

— Ну что же, — улыбнулся Бурда. — Правильно. Порядок в танковых частях.

Все настойчивее становились атаки на участке Сырцево, Покровка, где 8 июля противник ввел в бой до 400 танков. Только по шоссе на Обоянь наступало до 100 танков. 49-я танковая бригада подполковника А.Ф. Бурды и (127) 3-я механизированная бригада полковника А.X. Бабаджаняна героически оборонялись. Однако силы на направлении главного удара немецко-фашистских войск были неравными. К исходу дня бригады отошли на новый, заранее подготовленный оборонительный рубеж в двух километрах южнее Новоселовки. Сюда же была отведена 1-я гвардейская танковая бригада полковника В.М. Горелова, чтобы привести себя в порядок после кровопролитных боев. Продвижение противника на отдельных участках стоило врагу 129 уничтоженных танков.

Военный совет фронта так оценивал действия корпусов 1-й танковой армии: «Бои танковых соединений не носили пассивного характера. Наоборот, они были активны, и всякая попытка противника вклиниться в нашу оборону немедленно отражалась контратаками танковых резервов из глубины» (Архив МО СССР, ф. 203, оп. 2843, д. 420, л 68.).

Мужественно сражались бригады 31-го танкового корпуса под командованием опытного командира генерал-майора Дмитрия Христофоровича Черниенко. На его участке фронта сложилась напряженная обстановка. Противник прилагал огромные усилия, чтобы прорвать оборону, и с этой целью сосредоточил на участке Озеровский, Грезное, Большие Маячки до 300 танков.

242-я танковая бригада подполковника В.П. Соколова отбила несколько атак, но во второй половине дня гитлеровцам удалось оттеснить ее на рубеж Сухое Солотино — Кочетовка.

237-я танковая бригада майора Н.П. Проценко под напором превосходящих сил противника отошла из деревни Малые Маячки. Вражеские танки вышли к хутору Веселому, где были остановлены.

9 июля командующий 4-й немецкой танковой армией генерал Гот, жертвуя резервами, решил еще раз попытаться прорваться вдоль шоссе на Обоянь. На узком участке от Верхопенья до Сухого Солотина было сосредоточено более 500 танков с пехотой и артиллерией, наступавших под прикрытием крупных сил авиации.

С нашей стороны были приняты меры, чтобы не допустить прорыва. Костяком обороны по-прежнему оставалась 1-я танковая армия. Она во взаимодействии с (128) соединениями 6 й гвардейской армии и авиацией сдерживала врага и наносила ему беспощадные удары.

Бой начался сильной бомбежкой с воздуха позиций 3-го механизированного корпуса генерал-майора С.М. Кривошеина и танкового корпуса генерал-майора Д.X. Черниенко. По бригадам полковников Ф.П. Липатенкова и И.Я. Яковлева наносили удар до 250 вражеских танков под прикрытием более 100 самолетов. Их поддерживали также крупные силы пехоты. Но это не сломило воли и стойкости бойцов и командиров наших механизированных подразделений.

Лишь к исходу 9 июля ударным группировкам генералов Гота и Кемпфа удалось местами потеснить бригады и дивизии 1-й танковой и 6-й гвардейской армий и вклиниться в нашу оборону еще на 6—8 км.

В этот день противник понес наибольшие потери за время наступления. Однако, пытаясь любой ценой добиться победы, генерал-фельдмаршал Манштейн и командующие его ударными войсками генералы Гот и Кемпф не жалели своих танков и солдат.

Гитлеровцы были остановлены самоотверженными усилиями гвардейской пехоты, артиллеристов и танкистов 1-й танковой армии и летчиков. Хотя немецко-фашистские войска так и не могли прорвать нашу оборону на белгородском направлении и получить свободу маневра в сторону Обояни, они все же вклинились в нее за пять дней боев от 15 до 35 км. Даже эти скромные успехи войск генералов Гота и Кемпфа приподняли настроение гитлеровского военного руководства и вызвали у него новые надежды. 10 июля из ставки Гитлера последовал приказ: «Операция «Цитадель» будет продолжаться» (Д.М. Проэктор Агрессия и катастрофа. М., 1968, стр. 493).

В тот же день началась высадка англо-американских войск на побережье Сицилии, завершившаяся 17 августа взятием города Мессины (чем военные действия на острове и закончились). Это, конечно, не был второй фронт, открытие которого наши союзники продолжали затягивать, но это ускорило выход Италии из войны.

Более трезво мыслящие генералы вермахта не разделяли оптимизма своего генерального штаба. Например, Ф. Меллентин, подводя итоги боевых действий за пять (129) дней, констатировал: «...больше не оставалось сомнений в том, что наступательный порыв немецких войск иссяк, наступление провалилось» (Ф. Меллентин. Танковые сражения 1939—1945 гг. М., 1957, стр. 193).

Однако из ставки фюрера требовали: наступление продолжать. И гитлеровцы, стремясь выполнить приказ своего главнокомандования, настойчиво искали слабые места в нашей обороне. Возобновив атаки, не считаясь с потерями, фашисты то здесь, то там врывались на советские рубежи, теснили боевые порядки. Но наша оборона оставалась столь же прочной, как и 5 июля. Хотя немцы несколько приблизились к Обояни, захват этого маленького городка оставался для них неосуществимой мечтой.

Противник выдыхался. На нашей стороне оставалось неизменное преимущество хорошо оборудованной, плотно прикрытой артиллерийским огнем и авиацией обороны. Зарытые в землю танки были неуязвимыми для врага, и, прежде чем он успевал обнаружить их, танкисты наносили ему немалый урон.
1-я танковая армия тоже несла потери, но она получала новое пополнение. Ежедневно в штабе появлялись незнакомые командиры частей, а то и соединений, подошедших к нам с других участков фронта или из резерва.

В начале войны нам довелось участвовать во многих боях. То были горькие бои. Противник имел большое превосходство в силах. Но под Курском, даже иногда отходя, мы не ощущали горечи временных неудач. Каждый солдат твердо верил в нашу победу над врагом.

По дорогам, в облаках пыли, нескончаемо тянулись к передовой колонны свежих войск — пехота, артиллерия, танки.

Встречный бой 1 200 танков

Становилось все очевиднее, что близится кризис всей Курской битвы. Потерпев неудачу в попытках прорваться к Курску на кратчайшем — обоянском — направлении, командующий немецко-фашистской группой армий «Юг» Манштейн решил добиться успеха путем стремительного прорыва к Курску через обширное плато, начинающееся (130) у станции Прохоровка и одноименного поселка. Там оборонялись войска 69-й армии генерала В.Д. Крюченкина. Для осуществления своего замысла противник к исходу дня 11 июля сосредоточил на участке наступления крупную ударную группировку войск. Он намеревался прорвать здесь нашу оборону на всю глубину и выйти, наконец, к Курску, обойдя основные силы Воронежского фронта.

Фашисты и не подозревали, что у Прохоровки им предстоит столкнуться с совершенно свежими войсками, прибывшими из состава Степного фронта, — 5-й гвардейской танковой армией под командованием генерал-лейтенанта (ныне Главного маршала бронетанковых войск) П.А. Ротмистрова и 5-й гвардейской армией под командованием генерал-лейтенанта А.С. Жадова, а также со многими частями и соединениями Воронежского фронта.

На рассвете 12 июля под Прохоровкой разгорелось крупнейшее в истории, невиданное по ожесточению встречное танковое сражение. На небольшом плацдарме вступили в единоборство в общей сложности около 1200 танков, большое количество мотопехоты, артиллерии и авиации.

В ходе сражения обе стороны понесли большой урон. Только за один день противник потерял более 350 танков и штурмовых орудий. Именно здесь, под Прохоровкой, по признанию самих гитлеровцев, был сломан хребет немецким бронетанковым войскам: «Последние способные к наступлению соединения догорели и превратились в шлак, была сломана шея немецким бронетанковым силам» (Вальтер Гёрлигц. Вторая мировая война 1939—1945. Штутгарт, 1952, стр 207).

Главную роль в контрударе сыграли героически сра жавшиеся 5-я гвардейская танковая армия П А. Ротмистрова и 5-я гвардейская армия А.С. Жадова.
До позднего вечера на поле боя стоял гул моторов, лязг гусениц, грохот разрывов бесчисленных бомб и сна рядов. Пылали сотни танков и штурмовых орудий Тучи пыли и дыма застилали небо... Так завершался разгром бронированных полчищ вермахта под Прохоровкой.

Задача, поставленная командованием Воронежского фронта, была решена: наступление главных сил (131) гитлеровской армии сорвано окончательной бесповоротно. Фашистские войска, измотанные и обескровленные, были вынуждены на южном участке Курской дуги перейти к обороне.

Таким образом, на восьмой день крупное летнее наступление гитлеровских войск было остановлено. Операция «Цитадель» потерпела полный крах.

*   *   *

Затишье длилось сутки. Постреливали немецкие батареи, кружили самолеты. Но танки — таранная сила наступления — не показывались.

Советская артиллерия отвечала на огонь противника. Продолжались воздушные бои. Однако наши танки, закопанные в землю или замаскированные в укрытиях, ничем не обнаруживали себя. В балках, под деревьями, в рощицах, рядом с госпиталями, ремонтными мастерскими, хлебопекарнями и складами — всюду, где можно было хоть как-нибудь скрыться от оптических приборов гитлеровских летчиков, притаились новенькие, покрытые дорожной пылью тридцатьчетверки только что подошедших корпусов.

За неделю боев гитлеровцы выдохлись. Пленный офицер мрачно молчал, когда ему напоминали чванливый приказ Гитлера, в котором говорилось, что сопротивление немецким войскам в конечном итоге бесполезно и что «победа под Курском должна явиться факелом для всего мира». А ведь вслед за операцией «Цитадель» гитлеровский генеральный штаб планировал еще и операцию «Пантера» — с задачей нанести удар в тыл Юго-Западному фронту и разгромить советские войска в Донбассе. Но, как видно, по не зависящим от ее авторов обстоятельствам операция «Пантера» не состоялась.

В ставке Гитлера с нетерпением ждали сообщений из штаба Манштейна о новых успехах, но генерал-фельдмаршал ничем не мог порадовать. Наоборот, с советско-германского фронта шли потрясающие своим драматизмом известия. «12 июля совпало одно с другим: переход советских войск Западного и Брянского фронтов под командованием генералов В.Д. Соколовского и М.М. Попова в мощное наступление на Орловском плацдарме — в тыл Моделю, решительный контрудар под Прохоровой (132) подошедшей 5-й гвардейской танковой армии генерала П.А. Ротмистрова и активные удары советских армий генералов И.М. Чистякова и М.Е. Катукова южнее Обояни в левый фланг танковой армии Гота» (Д.М. Проэктор. Агрессия и катастрофа, стр. 495).

Если днем 12 июля гитлеровское командование убедилось в безусловном провале наступления ударных войск группы армий «Юг» Манштейна (4-й танковой армии генерала Гота и оперативной группы «Кемпф»), то поздно вечером оно могло уже не сомневаться в проигрыше всей Курской битвы. «Провал всего плана «Цитадель» становился реальным и беспощадным фактом. ...В ставке Гитлера, как это неоднократно бывало в аналогичных ситуациях, еще не хотели смириться с очевидной истиной. Гитлер буйствовал. По свидетельству К. Цейтцлера (начальника генерального штаба сухопутных войск до 20 июля 1944 г.), он требовал продолжать наступление» (Там же, стр. 496). (133)

*   *   *

Контрнаступление советских войск под Курском готовилось задолго до начала оборонительного сражения. Это составляло одну из важнейших особенностей великой битвы. Одновременно удары войск Брянского, левого крыла Западного фронтов и армий Центрального фронта на орловском направлении начались по плану операции, известной под условным наименованием «Кутузов». Контрнаступление фронтов, как и предусматривалось планом, развивалось по сходящимся направлениям с целью охвата группировки врага в районе Орла с рассечением и уничтожением ее по частям (См.: «50 лет Вооруженных Сил СССР», стр. 367).

Гитлеровское военное руководство, чтобы поднять дух своих солдат, объединило войска 2-й танковой и 9-й армий, занимавших Орловский выступ в составе группы армий «Центр» генерал-фельдмаршала Клюге. Командование этим объединением было поручено генерал-полковнику Моделю, который слыл непревзойденным мастером обороны.

На южном участке Курского выступа — белгородском направлении — 12 июля приступили к активным действиям войска Воронежского и Степного фронтов. 1-я танковая армия вместе с другими частями и соединениями упорно продвигалась вперед, отвоевывая у противника одну позицию за другой.
Перед войсками Воронежского фронта была поставлена задача — выйти на рубеж, который они занимали до начала немецко-фашистского наступления. Оттуда намечалось проведение новой наступательной операции под условным наименованием «Полководец Румянцев».

Общий замысел операции состоял в том, чтобы изолировать белгородско-харьковскую группировку немецко-фашистских войск от притока резервов с запада, для чего необходимо использовать имевшиеся в готовности к северу от Белгорода две танковые армии, взломать и дезорганизовать с их помощью всю неприятельскую оборону, расчленить ее глубокими ударами и после этого уничтожить противника по частям (См.: С.М. Штеменко. Генеральный штаб в годы войны, стр. 178). (134)

Операцию должны были осуществлять три фронта — Воронежский, Степной и Юго-Западный, причем она делилась на два этапа. Сначала планировалось нанести поражение немецко-фашистским войскам севернее, восточнее и южнее Харькова, что составляло первый ее этап. А затем, на втором этапе, предусматривалось освобождение самого Харькова, и этим по существу завершалась вся Курская битва (См.: С.М. Штеменко. Указ. соч., стр. 180.).

Постепенно Курская дуга принимала доиюльские очертания. Но с каким трудом доставался каждый метр ее «выпрямления»! Возвращать свои позиции приходилось в жестоких боях. Бывало, что на узком участке фронта действовало одновременно до тысячи танков с обеих сторон, а над ними — десятки, сотни самолетов.

*   *   *

Траншея вьется среди примятой, выгоревшей пшеницы и обрывается перед узким ручьем. Склонив длинный ствол, словно собираясь напиться, застыла на берегу «пантера».

Сплошной ивняк стиснул ручеек, навис над ним. Командующий армией М.Е. Катуков шагает прямо по воде. С ним член Военного совета армии. Под ногами пружинит мокрый песок. На повороте взрывом разметало кусты.

— Надо полагать, граната,— рассуждает идущий рядом адъютант Балыков. — Ну да, граната. Противотанковая. А вот и наш...

Он лежит боком к ручью. На плече выгнулся солдатский погон. В резиновом чехле от индивидуального пакета кандидатская карточка: Шарахин... Павел Семенович Шарахин... На кандидатской карточке легкая роспись А.С. Боярского.

— Выходит, из бригады подполковника Бурды? — замечает командарм и, насупив брови, пытается вспомнить: — Где-то, кажется, слышал... А может, нет... Шарахин... Постой, постой, тогда на партбюро, в блиндаже, принимали в партию.

Сколько же дней состоял ты в партии, рядовой Павел (135) Шарахин, пять или семь? Но и за этот короткий срок ты, как истинный герой, выполнил свой священный долг перед Родиной.

Беседа командира с молодыми танкистами

События этих горячих дней на южном крыле Курской дуги Совинформбюро отмечало в своих сводках словами, вселявшими радость в сердца советских людей. «На белгородском направлении наши войска, ломая сопротивление противника, продвигались вперед...».

Идут жаркие бои. Танкисты решительным ударом только что сбили гитлеровцев с двух важных высот и, оставив там мотопехоту, возвращаются на исходный рубеж. В небольшом овраге, поросшем дубняком, стоят новые, тщательно замаскированные танки. У машин хлопочут молодые, энергичные ребята.

Эге! — всматривается в них подполковник А.Ф. Бурда, вылезая из люка своей запыленной машины.— Так это же пополнение прибыло к нам! — И подполковник дает новичкам команду собраться под дубками для короткой беседы. У машин оставить дежурных.

— Здравствуйте, товарищи!
— Здравствуйте! — четко отвечают молодые бойцы. Бурда любуется выправкой танкистов, сохраняя, однако, строгий командирский вид.

— Знаете, в какую армию попали?
— Знаем, слыхали... — отвечают несколько голосов.

— Вот то-то и есть, что «слыхали». А надо знать точно. Слушайте внимательно, что я вам расскажу. Посмотрите-ка сюда, — и он указал на стоявший поблизости танк. — Этой боевой машиной командует гвардии лейтенант Григорий Бражник. На днях он напал на фашистскую танковую колонну и за каких-нибудь десять минут сжег четыре «тигра». А свой танк вывел из боя без повреждений. Попросите его, и он сам расскажет вам, как это было. Так вот, солдаты, вам повезло. Не всякому выпадает на долю честь служить под знаменем нашей армии. А командует нашей армией кто?

— Генерал Катуков!
— Правильно. Гвардии генерал-лейтенант танковых войск Катуков Михаил Ефимович. Я воюю под его (136) началом вот уже два года, так что мог бы рассказать о нем много интересного. Вам для первого знакомства следует знать основное. Его имя стало известно в грозные дни 1941 г. Танковая бригада Катукова прославилась в боях под Москвой. В Красной Армии Михаил Ефимович служит с 1919 г. С марта 1942 г. командует танковым корпусом. Генералу Катукову до войны не пришлось окончить академию. Он учился на высших курсах, брал все лучшее из опыта своих старших командиров и войну начал командиром 20-й танковой дивизии в составе 9-го механизированного корпуса генерала Рокоссовского.

Катуков сам вышел из солдатской среды и сейчас остается лучшим другом солдата. Как-то перед боями (137) командарм пришел в нашу часть. Когда танкисты стали в строй, генерал приказал:
— Кто из вас вместе со мной дрался против немцев под Орлом? Два шага вперед!

Бывалые гвардейцы с орденами на груди вышли из строя.

— Вот что, товарищи,— продолжал Катуков.— Воспитывайте молодежь так, чтобы люди знали, за что мы получили гвардейское знамя!

Молодые танкисты жадно слушали подполковника Бурду. А он обратился с вопросом:
— Кто из вас еще не воевал? Поднимите руки!

Поднялось немало рук.

— Страшновато? Ничего. Вы думаете, я не боялся, когда первый раз шел в атаку на немецкие танки? Боялся, да еще как! А вот жив до сих пор и все воюю. Тут главное — взять себя в руки, сосредоточить внимание на боевой задаче, делать все, как учили. Фашисту за его броней еще страшнее. Он понимает, что, так или иначе, скоро ему капут.

Сходите несколько раз в атаку, да если еще отличитесь, тогда уж совсем уверенно себя почувствуете.

В бою могут, конечно, и ранить и убить. Всякое бывает. На то и бой. Но вы обязаны себя беречь. Танкист нам дорог. Умирать не имеете права, пока не уничтожите по крайней мере двадцать фашистских танков.

В бою зря люк не открывайте, из башни не высовывайтесь. Иначе погибнете глупой, бесславной смертью и ничего, кроме досады и горечи, не оставите в сердцах товарищей. В общем, воюйте с умом. Глупая, напрасная смерть — преступление перед Родиной.

Пошли в атаку, непрерывно наблюдайте местность, следите за противником, указывайте цели своим товарищам, немедленно докладывайте командиру обо всем важном, что заметите. В атаке ведите огонь с ходу, умело маневрируйте, не подставляйте машину под удары врага. Ударили с одной стороны — отскочите, налетайте с другой, с третьей. Не давайте ему опомниться!

Умейте беречь себя и технику. Повредило вашу машину — отведите ее в укрытие, попробуйте исправить своими силами и тут же обратно, в бой.

Противник хитрый и сильный. Недооценивать его нельзя. Вот на этом самом участке, пока вас здесь еще не было, (138) пришлось вести такие бои, каких еще не бывало за всю войну. Против нашей армии до тысячи танков наступали, сотни самолетов налетали. Остановили мы их и продолжаем бить. Уже неделю фашистам не только не удается продвинуться вперед. Наоборот, они пятятся, такого мы им перцу дали. Вот и у вас теперь есть возможность отличиться. Напоминаю: в каждом танке должен быть полный порядок. На войне нет ничего второстепенного, все важно и все значительно.

Теперь вы поняли, в какую армию попали? Немцы боятся Первой танковой. Ваша святая обязанность — поддержать в бою славу армии. Я вижу, что вы орлы, силенки есть. А у нас нетрудно стать героем. Для этого надо быть умелым воином и храбрым человеком.

Подполковник Бурда замолчал, взволнованно посмотрел на раскрасневшиеся юные лица. Он знал, что молодые танкисты смело пойдут в бой.

От танкистов командир бригады направился к генералу Катукову за получением нового боевого задания. (139)