Михаил Онуфриевич Слободян ПУТЬ К БЕРЛИНУ Львов: Каменяр, 1987.— 120 с.

Содержание

НА МАРШРУТЕ ПЕРЕДОВОГО ОТРЯДА

Кончалась последняя военная осень. В немировских лесах все явственнее чувствовалось приближение зимы. Деревья давно сбросили свой золотой наряд. Участились заморозки. Снова — марш, теперь в район Фирлей, в 30 километрах северо-восточнее Люблина. Прибыли туда 22 ноября 1944 года. Особых разъяснений не требовалось, каждый прекрасно понимал: вышли на главное Варшавско-Берлинское стратегическое направление. Готовилась новая крупная наступательная операция, получившая впоследствии название Висло-Одерской. Еще предстояли тяжелые бои, но близилась Победа.

Пока здесь стояли, политотдел бригады по указанию Военного совета армии организовал групповое посещение фашистского лагеря смерти Майданека.

На территории концлагеря мы прежде всего увидели упорядоченные с немецкой аккуратностью склады. С обувью: ботинки очищены от грязи, чисто вымыты и сложены, видно, подготовлены к отправке. С одеждой: тоже все в идеальном порядке. Склад волос: каждый цвет отдельно. Склад зубов: протезы отдельно, золотые коронки отдельно.

Зашли в камеру с душем. Идеальная чистота. В следующей, такой же чистой, камере из узников выкачивали кровь. В помещении для трупов — специальные приборы, с помощью которых (чтобы ничего не пропало!) извлекали из них остатки жира, снимали кожу для изготовления женских сумочек и абажуров. И кости не выбрасывали — сжигали в печах, чтобы полученным пеплом удобрять землю. Тех, кого не успевали уничтожить таким образом (бывали дни, когда уничтожали по 18 тысяч человек), убивали, проламывая головы железными палками. В бараках — следы сопротивления. Стены исписаны: «Умри так, чтоб от смерти твоей была польза!»

Запомнилась запись веса взрослого мужчины — 32 килограмма. С таким весом отправляли на так называемое пятое поле. Там узников плотно клали рядом, затем стреляли по ним из автоматов, люди кричали, стонали. Чтобы этого не слышали другие узники, палачи включали на полную громкость репродукторы. Живые уже знали: если вместо румбы заиграли фокстрот — значит, начался расстрел. Были и баллоны с ядовитым газом «циклон». Не хватало «циклона» — травили хлором. Из развороченной глины торчали кости... [83]

Мы были потрясены. Обо всем увиденном рассказали однополчанам.
— Этого мы не забудем! — клялись гвардейцы.— Этого мы не простим!

Перед наступлением во всех подразделениях прошли традиционные партийные и комсомольские собрания, короткие митинги.

— Я участвую в третьей операции 1-й гвардейской танковой армии против фашистских захватчиков,— заявил на митинге в одном из подразделений нашей бригады командир отделения автоматчиков старший сержант И. Д. Василенко,— но такой тщательной подготовки, такого сосредоточения техники, оружия еще никогда не видел.

— Я сегодня подал заявление о вступлении в ВКП(б),— сказал на митинге 1-го мотострелкового батальона рядовой И. С. Федулов.— Своими боевыми делами хочу заслужить звание члена великой партии Ленина. Я был в Майданеке и видел, что делали фашисты с советскими людьми и представителями других народов Европы. На поле боя я буду уничтожать гитлеровцев без всякой пощады!

На митингах было зачитано обращение Военного совета 1-го Белорусского фронта. В нем говорилось:

«Боевые друзья, настал великий час. Пришло время нанести врагу последний сокрушительный удар... Славные и отважные воины нашего фронта! Для того, чтобы успешно решить эту задачу, каждый из вас должен проявить на поле боя мужество, смелость, решительность, отвагу и героизм... Мы сильнее врага! Наши пушки, самолеты и танки лучше немецких, и их у нас больше, чем у врага. Эту первоклассную технику дал нам наш народ, который своим героическим трудом обеспечивает наши победы. Мы сильнее врага, так как бьемся за правое дело, против рабства и угнетения. Нас воспитывает, организует и вдохновляет на подвиги наша партия... Наша цель ясна. Дни гитлеровской Германии сочтены. Ключи победы в наших руках. В последний и решительный бой, славные богатыри! Ратными подвигами возвеличим славу наших боевых знамен, славу Красной Армии!.. Смерть немецким захватчикам! Да здравствует победа!»

Накануне наступления в бригаде побывали командарм М. Е. Катуков, член Военного совета Н. К. Попель, заместитель командующего армией А. Л. Гетман, комкор А. X. Бабаджанян. Бригада, отметил на совещании комсостава А. X. Бабаджанян, как и все остальные соединения и части 1-й гвардейской танковой армии, обладает большой ударной силой, огневой мощью. В ее составе — прекрасные, [84] опытные офицерские кадры, закаленные в боях сержанты и солдаты.

13 января бригаду посетил командующий 1-м Белорусским фронтом Маршал Советского Союза Г. К. Жуков.

Подразделения пополнились молодыми воинами. В их числе были командир пулеметного взвода лейтенант A.Л. Бондаренко, командир бронетранспортера старшина Г. И. Чемезов, шофер Г. А. Товарик, командир отделения М. И. Шишикин, автоматчик Е. Ф. Семиошин. Партийная комиссия утвердила решения партбюро подразделений о приеме в ряды ВКП(б) отличившихся в боях воинов В. В. Сотскова, В. П. Куця, И. В. Силантьева, Кашира Ханнанова, B.П. Новикова, В. Д. Куца. В тот же день заместитель начальника политотдела майор Г. И. Чулков вручил им партийные документы.

Произошло еще одно перемещение в политотделе. На должность помощника начальника по комсомольской работе прибыл старший лейтенант Михаил Гуменный, до этого работавший комсоргом 1454-го корпусного самоходного артиллерийского полка. Его грудь украшали три боевых ордена. Сразу же горячо, с юношеским задором Гуменный взялся за дело — обошел все подразделения, познакомился с комсоргами, поставил перед ними конкретные задачи предстоящей операции. В одном из подразделений с разрешения начальника политотдела остался до выхода на северный берег реки Пилица.

Наступление началось с Магнушевского плацдарма. Наша бригада, которой после гибели С. И. Кочура командовал М. П. Соловьев, вначале действовала совместно с 40-й гвардейской танковой во втором эшелоне. Во главе колонны шли танки лейтенанта А. П. Николаева. Едва войдя в прорыв, обе бригады были встречены вражескими танками и сразу же вступили в бой. Затем по приказу командира корпуса А. X. Бабаджаняна 27-я была направлена на маршрут передового отряда.

Как-то во время наступления в политотдел прибыла корреспондент газеты «За нашу Родину» Вера Соскина, сменившая на этой должности раненого Бориса Томуса.
— Что у вас нового?

Новостей было много.

На Пилице, оказавшись в окружении, гитлеровцы пытались уйти за реку. Они предпринимали контратаки, но наша бригада отбивала их. Однако трем фашистским бронетранспортерам с 50 солдатами все же удалось прорваться к командному пункту бригады. Группа автоматчиков, [85] возглавляемая старшиной А. К. Валуем, в короткой схватке уничтожила 13 гитлеровцев и двух взяла в плен. За этот подвиг старшина Валуй был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени.

Ратным подвигом прославил себя в этот день и артиллерийский дивизион. Особенно отличился расчет старшего сержанта А. Г. Магерамова. Во время вражеской контратаки на село Попротно он выкатил свое орудие на открытую позицию и в упор расстрелял три вражеских бронетранспортера с мотопехотой.

Во время форсирования Пилицы вновь отличился комсорг роты 3-го мотострелкового батальона В. Погромский, которому еще перед Курской битвой был вручен Почетный вымпел МК и МГК ВЛКСМ и который поклялся, что рота оправдает высокую честь в боях, удержит этот почетный знак боевой славы. Свое слово комсомольцы роты сдержали с честью и на обояньском направлении, и на Правобережье Украины, и вот здесь, на польской земле. Погромскому было поручено водрузить этот вымпел на противоположном берегу реки. Утром во время форсирования вражеский огонь накрыл его роту. Но вот опять поднялись мотострелки. Развернул Погромский вымпел, бросился вперед, рота за ним. Когда он упал, сраженный пулей, вымпел подхватил другой боец. Когда и тот упал, подхватил следующий — словно эстафету от павших к живым передавали. Трое бойцов упало, только четвертому удалось донести его до вражеской траншеи. Все полотнище было в крови, но рота достигла намеченного рубежа, выполнила боевую задачу.

Эти эпизоды были записаны в блокнот фронтовой журналистки. Вскоре мы читали о них в корпусной многотиражке.

Форсирование Пилицы и захват плацдарма общими усилиями соединений корпуса были осуществлены успешно. Наступление развивалось. К исходу 18 января наша бригада выполнила поставленную перед ней задачу — вышла в район Выпыхув—Воля-Рогозинска. 1-я гвардейская танковая армия своим неудержимым продвижением содействовала окружению и уничтожению крупной фашистской группировки западнее Варшавы. В этом был заметный вклад и нашей бригады. За шесть дней боев мы прошли около 300 километров.

В достижении столь значительных успехов много значило возросшее мастерство командного состава. Заблаговременно определив характер боевых действий и полосу [86] наступления с ее особенностями, командование бригады получило тем самым возможность задолго до начала наступления тщательно и всесторонне к нему подготовиться.

Большую работу проделали штабы. Заместитель начальника штаба бригады по оперативной работе майор А. Н. Николенко подготовил боевые карты с нанесенными на них заданиями, границей и полосой наступления, маршрутами движения. Оформив приказы и распоряжения комбрига, он своевременно довел их до исполнителей. Когда же началось наступление, Николенко в штабе почти не бывал, его постоянным местом нахождения стал наблюдательный пункт командира бригады. Отсюда как нельзя лучше можно было оказывать действенную помощь комбригу по руководству подразделениями и организации взаимодействия. На наблюдательном пункте он вел оперативные карты и карты боевых действий, отсюда информировал штаб корпуса о положении частей и подразделений.

Мчат танки. Мчат мотострелки на бронетранспортерах и автомашинах. Вот уже вырвались на варшавское шоссе. Бургомистры и прочее фашистское отребье, убегая от заслуженной кары, совершали свой последний драп-марш в основном на повозках. В несколько рядов, обгоняя друг друга, отчаянно крича на взмыленных лошадей и беспощадно избивая их кнутами, они бежали туда, откуда пришли. Услышав рокот наших танков, насмерть перепуганные гитлеровские прихвостни еще сильнее стегали лошадей. На дороге образовалась огромная пробка. Танки тоже остановились.

Вместо того, чтобы соскочить с повозок и поднять руки, удиравшие открыли по танкам огонь из автоматов и пистолетов. Танки рванули с места, а десантники-автоматчики открыли ответный огонь... Уцелело лишь несколько человек, сумевших вырваться из пробки, свернуть в кювет и поднять руки...

Вырвавшись на оперативный простор и успешно ломая вражеское сопротивление, танкисты и мотострелки продолжали продвигаться вперед.

На остановках начальник политотдела беседовал с поляками, рассказывал им об освободительной миссии Красной Армии, о Крайовой раде народовой и Польском комитете национального освобождения.

Поляки предупреждали, чтобы мы очень осторожно пользовались колодцами, так как многие из них отравлены. В одной деревне нам указали дом, в котором находился немец. Леша Шевченко достал из-под крыши кабины свой [87] карабин и обратился к стоявшему рядом секретарю политотдела А. П. Буслаеву: «Разрешите мне...» Открыл Шевченко дверь, крикнул «Хенде хох!», а толстенный, далеко не молодой немец, и глазом не моргнув, сидел себе спиной к нам и, тяжело посапывая, что-то уминал за обе щеки. Винтовка в стороне, на нас никакого внимания. Подошли ближе: «Хенде хох!» Только тогда он встрепенулся, залепетал «Гитлер капут», но, показывая, что занят делом, продолжал трапезу.
— Что с ним делать? — с недоумением спросил Шевченко.
— Пусть уминает,— решил Буслаев.— Черт с ним. А винтовку и патроны прихватите...

В самом деле, никакой ни ценности, ни опасности этот глуховатый фольксштурмовец ни для кого не представлял, и мы оставили его. Выйдя во двор, рассказали о происшедшем Потоцкому.
— Правильно сделали! — сказал он.— Можно бы взять в плен, но куда с ним?.. Одна морока...

Разрозненные, не чинившие сопротивления, без боя сдававшиеся в плен небольшие группы фашистов встречались нам еще не раз. Их разоружали и приказывали самостоятельно, без конвоя двигаться на восток, примыкая там к колоннам военнопленных.

А мы — все вперед, вперед на запад. В каждом селе, поселке нас восторженно встречали букетами цветов, приглашали в дома, угощали.

На фронте часто возникали совершенно неожиданные ситуации. Как-то по шоссе, не заметив переднего края, с бешеной скоростью промчалась крытая автомашина, на прицепе которой, подпрыгивая, катилась пушка.
— Стой! Стой!!! — закричал что есть силы оторопелый красноармеец, поднявшись из наспех вырытого у дороги окопа.— Куда же вы? Там фрицы!

Но в машине не услышали этого предупреждения. Из кузова только махнули руками несколько бойцов.

Так командир артиллерийской батареи А. Н. Азаров проскочил линию фронта и оказался в стане врага. Это он понял сразу, как только влетел в село, где было полным-полно гитлеровцев. Назад? Уже поздно. Только вперед! Он так и скомандовал шоферу:
— Полный вперед!

Ошеломленные фашисты не успели опомниться, как артиллеристы вихрем пронеслись по селу, развернули пушку и ударили по вражеским скоплениям. [88]

Неравный поединок, однако, продолжался недолго — у храбрецов кончились снаряды. Вокруг них начало сжиматься смертельное кольцо. Отстреливались из винтовок и пистолетов. Командование бригады предприняло все меры, чтобы оказать горсточке артиллеристов помощь, спасти их от неминуемой гибели. В атаку на прорыв к ним были брошены все силы. Раньше намеченного мотострелки освободили село. Когда подошла помощь, у артиллеристов остались одни штыки...

На щите пушки был наклеен небольшой, но броско оформленный лист бумаги с текстом обязательства орудийного расчета: «Клянемся тебе, советский народ, что мы, идя в бой, будем драться до последнего дыхания, пока сердце бьется в груди, а глаза видят врага». Перед началом наступления такие наклейки были сделаны на всех автомашинах, пушках, танках.

Ведя успешное наступление за Вислой, бригада приняла участие в освобождении многих польских городов и сел.

В колонне захваченных автомашин Потоцкий облюбовал небольшой «пикап» итальянского производства, нашел шофера. Завели — исправный. Пригласил в «пикап» Чулкова и меня. Попросился к нам помощник начальника политотдела по работе среди комсомольцев майор Л. М. Кузнецов.

Двигались уже не так быстро, как прежде, часто останавливались. Политотдельская полуторка неотступно следовала за «пикапом». На одной из остановок, дабы размяться, Чулков предложил пройтись в голову колонны. Потоцкий, Чулков и я спрыгнули с машины и неторопливо зашагали вдоль колонны. Майор Кузнецов остался в «пи- сапе». «Может, вздремну хоть немного,— объяснил он,— всю ночь на ногах...»

Вокруг стояла тишина. Не слышно было даже дальних канонад или гула самолетов. Но едва мы отошли каких-то полсотни метров, как, прошипев над головами, позади нас взорвалась мина. Оглянулись — над «пикапом» облако дымы. Бегом туда. Прямое попадание. Кузнецов уже мертв. Откуда и кто выстрелил — так и осталось загадкой.

Майора Кузнецова знала вся бригада. Ему было 25 лет. кадровый офицер. Всегда собранный, энергичный и неунывающий, он пользовался у армейской молодежи большим авторитетом. У нас в бригаде Кузнецов бывал довольно часто. Приезжая, оказывал действенную помощь комсоргам, делился опытом агитационно-массовой работы в боевой обстановке. И вот такой конец...

Следующая наша задача — освобождение г. Гнезно. [89] Наступали совместно с 44-й гвардейской танковой бригадой полковника И. И. Гусаковского. Сломив упорное сопротивление фашистов, вечером вошли в город.

В витринах магазинов пестрели наспех наклеенные плакатики, запугивающие население приходом Красной Армии: «Победа или Сибирь», «Радуйся войне, ибо мир будет страшным».

Вечером следующего дня, после того, как подтянулись тылы и была произведена дозаправка автомашин горючим, двинулись дальше. Но только немного отъехали от места стоянки, как из костела полетели фаустпатроны, застрочили пулеметы и автоматы. Оказалось, там накануне нашего прихода засели гитлеровцы, выжидая удобного момента, чтобы нанести по нашим подразделениям внезапный удар. Выстрелы из «тридцатьчетверок» и быстро развернувшихся пушек заставили гитлеровцев замолчать.

К северу от города 27-я гвардейская мотострелковая бригада заняла оборону, прикрывая правый фланг корпуса. В последующие дни началось форсирование реки Варта. Первыми на двух автомашинах «амфибия» через реку переправились воины 3-го мотострелкового батальона. Вместе с ними переправились майор А. Н. Николенко и два связиста с катушками кабеля. Ночью реку форсировали мотострелки 40-й гвардейской танковой бригады под командованием капитана В. И. Урукова. Затем начали переправляться еще два батальона этой бригады и наши подразделения. Гитлеровцы подтянули к реке свои части. Если воины 3-го батальона были встречены только автоматно-пулеметным обстрелом, то теперь переправа сопровождалась непрекращающимся огнем вражеской артиллерии и минометов.

Приближалась к вартовской переправе и наша полуторка.

По дороге вели пленных. Увидев нас, пленные лепечут заученное: «Гитлер капут! Аллес капут!» Аллес-то не капут, а вот Гитлер, то это уж наверняка. Один из завоевателей что-то лепечет. Ефрейтор Сальми просит повторить, затем переводит: «Лучше ужасный конец, чем ужасы без конца!»

Чулков комментирует:
— Дошло!

На дорожном указателе написано «Познань». В небе появились вражеские самолеты. В танк с десантом мотострелков, что шел впереди, казалось, вот-вот угодят бомбы. Однако как фашисты не изощрялись, в танк не попали. Правда, взрывом оторвало часть ствола пушки. Из танка выбрался Николаев. [90]

— Как же теперь без пушки? — сокрушались мы.
— Ничего, будем бить из пулемета, давить гусеницами..
— На другой день, едва рассвело — вражеская атака. В надежде вырваться из окружения гитлеровцы прут напролом. Дружно ударили мотострелки, танкисты, артиллеристы, минометчики. В грохоте, свисте, реве полтора десятка автомашин противника с пехотой взлетели в воздух.

Только утих бой, как докладывают наблюдатели: «Десант!» Мотострелки — за автоматы. К счастью, «десантом» оказался воздушный багаж — горючее и продовольствие. Это фашисты пытались помочь своей окруженной группировке.

— Вот хорошо! — воскликнул Николаев, принимая «небесные» трофеи,— нам как раз этого и не хватало.

Мы продвигались дальше, к Одеру, в северной стороне от направления нашего стремительного наступления оставалась Познань.
— Скоро вступим на землю Германии,— напоминали бойцам политработники на коротких остановках.— Вступим не как мстители, а как ее освободители от ужасов фашизма. Не забывайте: далеко не все немцы — фашисты.

Наступающим предстояло преодолеть Обру, по которой проходил Мезеритцкий укрепленный район. Здесь вслед за передовым отрядом, наступавшим в направлении Альт-Тирштигеля, двигалась 27-я гвардейская мотострелковая бригада. С достижением этого населенного пункта мы вышли на довоенную польско-немецкую границу.

Вот она, Германия, принесшая столько горя и страданий нашей стране, другим странам Европы. Что мы там увидим, что нас подстерегает? Посмотрели карту, сверили ее с местностью. Все верно.

Тихий молодой сосняк. Песчаная просека. От тишины не по себе. Привычнее, если бы стреляли... Держимся за автоматы, всматриваемся в сосняк — тихо...

За опушкой — село Иордан. На улицах пусто, ни души. В одном подвале луч карманного фонарика выхватил из кромешной темноты фигуры насмерть перепуганных людей — несколько стариков, престарелых женщин и детей. Какую-то минуту молчим, выжидательно смотрим — они на ас, мы на них.

— Битте ком! — говорит наш переводчик.
Опасливо переглядываются, топчутся на месте словно затравленные, никто не решается первым сделать шаг к выходу. Наконец выходят. Самый храбрый спрашивает упавшим голосом: [91]

— Аллее расстреляйт? Фашист найн... Гитлер капут, Дойчланд капут... Аллее капут...

Просим переводчика, чтобы успокоил их, объяснил, что никто никого расстреливать не собирается, но, видимо, они не особенно верят. В первом доме, куда мы с ними зашли бросилось в глаза множество развешанных на стенах оленьих рогов, в полутемном углу хищнически щерилось своими огромными клыками рыло дикого кабана. Одна стена украшена знакомым нам еще из-под Сандомира плакатом: «Немецкий солдат! Закрой сердце Германии своим сердцем!»

Немцы немного приободрились, особенно когда увидели, что мы дали детям по кусочку сахара.

...Подошли к Обре. Несколько попыток форсировать ее южнее Альт-Тирштигеля не увенчались успехом. Комкор А. X. Бабаджанян избрал для этого другое место — севернее этого населенного пункта. Здесь дело пошло. Через несколько часов наша бригада была уже на западном берегу. В боях за главную оборонительную полосу Мезеритцкого укрепрайона 40-ю гвардейскую танковую бригаду поддерживали подразделения 27-й гвардейской мотострелковой бригады.

31 января мы услышали по радио приказ Верховного Главнокомандующего, в котором говорилось, что войска I-го Белорусского фронта, продолжая успешное наступление к западу и юго-западу от Познани, пересекли германскую границу, вторглись в пределы Бранденбургской провинции и с боем овладели городами Ландсберг, Мезеритц, Швибус и Цюллихау — крупными узлами коммуникаций и мощными опорными пунктами обороны немцев, прикрывающими подступы к Франкфурту-на-Одере. Этот приказ касался и нашей бригады.

Впереди — Берлин!

Расстояние до Берлина с каждым днем сокращалось. Уже позади остался Геритц. 2 февраля южнее Кюстрина 11-й гвардейский танковый корпус форсировал Одер. Эту реку фашисты называли тогда «рекой германской судьбы». Но дальше на запад мы не пошли. Поступила новая задача, и нас вывели к северу от Ландсберга.

На пути к Одеру был ранен в голову помощник начальника политотдела по комсомольской работе Михаил Гуменный. Уйти в госпиталь категорически отказался, отлеживался в нашей полуторке. Когда немного поправился, снова стал неделями пропадать в подразделениях. В одном из домов вместе с боевыми друзьями он обнаружил [92] бесценный клад — тысячи книг, вывезенных гитлеровскими захватчиками из нашей страны, Да книги-то какие! На разных языках — русском, украинском, английском, французском. На каждом экземпляре — штампики Научной библиотеки Академии наук УССР, киевского и харьковского книгохранилищ. Оставлять нельзя. Доложили командованию. Найденный клад был взят под охрану.

Высокие темпы наступления во время Висло-Одерской операции свидетельствовали о том, что командный состав и штабы полностью овладели искусством ведения современного боя. Комбриг и командиры подразделений постоянно опирались на свои штабы. Повышению знаний командного состава всех степеней способствовали сборы командиров взводов и отделений, радистов, разведчиков, саперов, взводные, ротные и батальонные учения.

Несмотря на стремительность наступления, успевали продвигаться непосредственно за своими подразделениями тыловики. Они делали все возможное, чтобы наступающие не испытывали недостатка в боеприпасах, горючем, продовольствии, обмундировании. Успевали сытно и вкусно накормить воинов походные кухни. После освобождения г. Гнезно в меню появилось новое блюдо — макароны по-долговски. Такое загадочное название оно получило по той простой причине, что начальник продовольственного снабжения армии Долгов закупал для личного состава продукцию гнезненской макаронной фабрики.

Итак, боевые действия перенесены на территорию гитлеровской Германии, откуда одурманенные бредовыми идеями бесноватого фюрера фашистские полчища напали начала на Польшу, а затем — на Страну Советов. У всех на устах слова приказа Верховного Главнокомандующего от 3 февраля 1945 года: «Гитлеровцы кичились, что более сотни лет ни одного неприятельского солдата не было в пределах Германии и что немецкая армия воевала и будет воевать только на чужих землях. Теперь этому немецкому бахвальству положен конец». На страницах фронтовых газет появились заглавия: «Дождались!», «Вот она, фашистская Германия!», «До Берлина осталось немного!»