ОТ ВИСЛЫ ДО ОДЕРА

В Львовско-Сандомирских боях наш корпус понес большие потери, вследствие чего организационно были нарушены партийные организации полков, батальонов и рот. Серьезно пострадали танковые экипажи, артиллерийские расчеты и мотострелковые отделения, которые в ближайшее время надо было восстановить.

Произошли значительные изменения в командном составе корпуса. Командир 20-й гвардейской механизированной бригады гвардия полковник Амазасп Хачатурович Бабаджанян был назначен командиром 11-го гвардейского корпуса нашей армии, заместителем командира 8-го гвардейского Прикарпатского механизированного корпуса — гвардии полковник Владимир Михайлович Горелов. Вместо него 1-ю гвардейскую танковую бригаду принял гвардия полковник Абрам Моисеевич Темник, а 21-ю гвардейскую механизированную — гвардии полковник Иван Дмитриевич Кошелев. Моим заместителем по политчасти стал гвардии генерал-майор Василий Михайлович Шаров.

В период подготовки к Висло-Одерским боям мы должны были приобщить к фронтовой солдатской жизни новое, еще необстрелянное пополнение, восстановить партийные организации и укомплектовать экипажи, а также провести с ними боевую и политическую подготовку.

Новые воины знакомились с историей частей, их героями, боевыми традициями. Еще перед войной Михаил Иванович Калинин очень верно заметил: «Надо, чтобы каждый новобранец, придя в полк, знал не только номер, но всю его боевую историю, всех героев, боевые награды, чтобы он гордился своим полком и повсюду отстаивал его честь». 

Встречали молодое пополнение в полках, бригадах с оркестрами, боевыми знаменами, выступали на этих встречах прославленные командиры, бойцы, которые знакомили прибывших воинов с боевыми традициями полков и их героями. В торжественной обстановке при боевом знамени командующий армией, командиры корпусов, бригад и полков вручали молодым бойцам личное и коллективное оружие. Молодые бойцы давали клятву перед торжественным строем: быть верными защитниками Родины, беспощадно громить врага. Перед политорганами, партийными и комсомольскими организациями встала сложнейшая задача: всеми формами и методами партийно-политической пропаганды добиться, чтобы воины в короткие сроки освоили военную программу и стали отличными мастерами современного боя, памятуя что наши боевые действия будут проходить на территории Польши и фашистской Германии, что, в свою очередь, обязывает каждого из нас повысить бдительность, организованность, не поддаваться никаким провокациям.

На митингах перед боем воины корпуса давали клятву Родине рассчитаться с гитлеровскими захватчиками за разрушенные города, сожженные села, за расстрелянных и замученных в лагерях смерти детей, жен, отцов и матерей. На боевых танках, транспортных колесных машинах, на щитах артиллерийских орудий были прикреплены обязательства воинов: «Клянемся тебе, советский народ, что мы, идя в бой, будем драться до последнего дыхания, пока сердце бьется в груди, а глаза видят врага».
После Львовско-Сандомирской операция по директиве Ставки Верховного Главнокомандования танковая армия генерала Катукова сосредоточилась в лесах вблизи Немирова.

Неоценимую помощь в формировании, боевом сколачивании, бытовом обслуживании оказывал нам первый секретарь Львовского обкома Компартии Украины Иван Самойлович Грушецкий. Он часто бывал у нас. Я хорошо знал Грушецкого как члена Военного совета 40-й армии в тяжелую пору 1942 года. Всегда вежливый, правдивый, откровенный, с ним легко было решать любые задачи. Иван Самойлович бывал в траншеях, окопах, землянках и в часы затяжных боев и в минуты затишья. Никто не знал так полно и глубоко, как он, солдатские настроения и солдатские души. Чувствовалось, что Грушецкий скучал по солдатской среде. И солдаты платили ему за это взаимной сердечностью.

Бежали дни четвертого года тяжелой войны. Наши союзники только в начале июня открыли второй фронт в Европе.
— Да, не скажешь, что они особенно спешили с открытием второго фронта, — с горькой усмешкой заметил начальник политотдела нашего мехкорпуса генерал В.М. Шаров.— Теперь же их вынудили это сделать наши успехи.

Для поднятия морального духа немецких войск и мирного населения, заметно понизившегося после тяжелых поражений на советско-германском фронте летом 1944 года, гитлеровское командование упорно распускало слухи о наличии в Германии крупных резервов и сверхмощного оружия, а также о неприступном Вислинском оборонительном вале, хотя эта действительно трудная преграда уже давно дала солидные трещины. Наши войска на важных направлениях прочно удерживали ряд плацдармов: магнушевскнй, пулавский, сандомирский, и все же Гитлер и его клика уверяли народ и армию в том, что с применением нового секретного оружия (имелись в виду «Фау-1» и «Фау-2») исход войны решится в их пользу.

Стояла сухая осень. Желтели поля. В эти дни Военным советом бронетанковых и механизированных войск Советской Армии в Немирове была проведена военно-теоретическая конференция с руководящим составом 1-й, 3-й и 4-й гвардейских танковых армий. На этом большом и представительном форуме детально обсуждались итоги боевых действий танковых и механизированных войск и крупнейших операциях Великой Отечественной войны. С докладами выступили прославленные генералы: Михаил Ефимович Катуков, Павел Семенович Рыбалко, Дмитрий Данилович Лелюшенко. Заключительную речь произнес заместитель командующего бронетанковыми и механизированными войсками Советской Армии маршал бронетанковых войск Павел Алексеевич Ротмистров.

Конференция пришла к важным выводам и заключениям, имеющим большое значение для дальнейшего прогресса советской военной теории и практики в использовании танковых войск, танковых армий как подвижных групп фронта в современных боевых операциях. В частности характерным и поучительным было использование танковых подвижных групп в Львовско-Сандомирской операции. 

Глубоко проникая в тылы врага, советские танковые части захватывали важные рубежи и объекты, переправы рек, успешно отбивали мощные контрудары противника. 

Все теоретические положения и практические выводы, высказанные нашими видными военачальниками на этой конференции, командованием корпуса были доведены до командиров бригад, полков и их штабов. С командирами батальонов, дивизионов, рот, батарей, взводов, танковых экипажей, артиллерийских расчетов и отделениями пехоты были проведены практические занятия по вопросам использования штатного оружия в основных видах боя.

25 ноября 1944 года 1-я гвардейская танковая армия была включена в состав 1-го Белорусского фронта, а пятью днями позже сосредоточена близ польского города Люблин.

Объезжая с генералом Василием Михайловичем Шаровым части корпуса в новом районе дислокации, мы много беседовали с бойцами. Личный состав все ещё находился под впечатлением недавно закончившейся Львовско-Сандомирской операции, солдаты разбирали, обсуждали не только наболевшие военные вопросы, но аккуратно «раскладывали по полочкам» предполагаемую послевоенную жизнь. Рядовой Алексей Иванов из танковой бригады гвардии полковника Темника мечтал о том, как в родной Москве будет достраивать завод; боец-ярославец Макеев тепло вспоминал колхозную жизнь у себя на селе, мечтательно улыбаясь, давал слово друзьям, что непременно после войны 'вернется в свой родной колхоз. Сибиряк Петров из минометных расчетов гвардии полковника Щедрина мечтал навсегда связать свою жизнь с армией, имея в виду после войны поступить в военное училище.

Все были заняты делом. Одни чистили автоматы, пулеметы, другие — артиллерийские орудия; танкисты старательно, как пчелы, возились у танков. Готовилось к бою не только оружие, подвергалось тщательному осмотру и ремонту снаряжение и обмундирование.

— Как думаете, товарищ генерал, сколько времени еще война протянется? — вопрос задал молодой танкист, высокий, стройный, озорной на вид. Он напряженно ждал ответа и, пока я собирался с мыслями, неожиданно выпалил: — Видимо, 
столько, сколько потребуется до полного разгрома врага в его собственной берлоге.
Мы от души рассмеялись, крепко пожали на прощание руку бойцу.

Начала поступать на комплектование нашей части боевая техника, прибыл и личный состав. По опыту мы хорошо знали, что подготовительный период, как правило, не бывает продолжительным. Поэтому дорожили каждым часом.

После частых обильных дождей дружно зазеленели поля. Местные крестьяне заметно повеселели. Не скупился и наш брат-солдат на живое слово, считая, что задушевная беседа порой дает больше пользы, чем иная лекция. Всюду трудовой люд Польши оказывал нам помощь.

По данным разведки было известно, что гитлеровское командование от Вислы до Одера создало глубоко эшелонированную оборону, в которой своеобразным стержнем являлся Мезеритцкий укрепленный район на старой немецкой границе. Никто из нас не знал ни вероятного направления боевых действий, ни плацдарма, ни рубежа ввода в прорыв танковых войск, ни тем более конкретного срока наступления. Но уже с первых дней все приступили к детальному изучению берлинского стратегического направления, хотя на это не имели пока конкретных указаний. На нашем боевом пути стояли Варшава, Лодзь, Познань и водные преграды — Пилица, Варта, Одер.

Тайна будущей операции по-прежнему хранилась в сейфе Главного Командования, а у нас полным ходом шли занятия, учения, спешно создавались запасы всех видов довольствия. Даже опытному глазу трудно было определить расположение советских войск — так научились маскироваться наши воины. О том, что это было немаловажно, убедительно свидетельствовали постоянные проверки на земле и с воздуха.

Мы старательно изучали предполагаемые рубежи, планы городов, русла рек, перелистывали, как студенты перед экзаменом, кипы справочного материала.

Наконец, определился плацдарм, рубеж ввода и направление боевых действий 1-й гвардейской танковой армии в оперативной глубине. Работа, проведенная командирами и штабом корпуса, не пропала даром. Нужно сказать, что варшавско-берлинское стратегическое направление не подлежит никакому сравнению с другими театрами военных действий по местности, рубежам, рекам и каналам, развитой сети железных и шоссейных дорог, по обилию населенных пунктов, городов и военных аэродромов. Следуя традициям, которые сложились в нашей танковой армии, командарм М.Е. Катуков собрал командиров корпусов и начальников штабов для изучения новой боевой операции. Стоя у карты, Михаил Ефимович спокойно и деловито излагал общую обстановку, замысел, цель операции, попутно делясь своими соображениями, давая практические советы, особое внимание обращал на построение боевых порядков, организацию взаимодействия как внутри частей, так и с общевойсковыми армиями и авиацией. В свою очередь, начальник штаба армии генерал Шалин сообщил необходимые данные о противнике: вскрыл вражеские резервы как в тактической, так и в оперативной глубине обороны гитлеровцев. 

Из опыта боевых операций мы знали, что подготовку к наступлению следует проводить в глубочайшей тайне. Планы предстоящих операций, приказы, распоряжения по созданию резервов всех видов довольствия печатать у нас запрещалось, последние отдавались только в устной форме. Радиостанции опечатывались. Запрещались телефонные разговоры.

Как тут было не позавидовать организаторскому таланту, распорядительности и исполнительности Михаила Алексеевича Шалина.

Несколькими днями позже провел совещание с членами Военных советов армий и командирами корпусов Белорусского фронта маршал Жуков, где подверг глубокому анализу предстоящую операцию на основе директив Ставки Верховного Главнокомандования.

Замысел фронтовой операции, — отметил Георгий Константинович, — сводится к тому, чтобы, прорвав оборону немцев на двух направлениях и разгромив варшавско-радомскую группировку, выйти на линию Радом — Лодзь. В дальнейшем наступать в направлении Познани, где и войти в тактическую связь с войсками 1-го Украинского фронта. Главный удар будет нанесен войсками фронта с магнушевского плацдарма силами 61, 5-й и 3-й ударных армий, 8-й гвардейской армии, 1-й и 2-й гвардейских танковых армий, 1-й армии Войска Польского, 2-го гвардейского кавалерийского корпуса. Вспомогательный удар с пулавского плацдарма нанесут 69-я и 33-я армии, 9-й и 11-й танковые и 7-й гвардейский кавалерийский корпуса.

Поскольку план предварительный, подчеркнул в заключение командующий фронтом, кое-что может измениться, имеется в виду не сокращение глубины фронтовой операции, а ее увеличение.

Далее он коротко, четко и ясно изложил группировку наших войск и войск противника по рубежам как в тактической зоне, так и в оперативной глубине вражеской обороны.

1-й гвардейской танковой армии в этой операции отводилась роль подвижной группы фронта. Она вводилась в прорыв на участке 8-й гвардейской армии с задачей развить наступление в направлении Нове-Място, Рава-Мазовецка и Кутно, а к исходу пятого дня операции планировалось овладеть районом Кутно, Домбе и в дальнейшем наступать в направлении Коло, Конин и Познань. (Архив МО, ф.229, оп.2356, д. 425, лл. 146-149.)

После проигрывания по картам возможных вариантов операции я выехал с командирами бригад на плацдарм для изучения района сосредоточения корпуса, предполагаемых маршрутов и рубежей ввода войск, а также организации взаимодействия с общевойсковыми соединениями, на участке которых наши бригады будут вводиться в прорыв. В целях маскировки командиры-танкисты переодевались в общевойсковую форму, избегали незапланированных встреч с личным составом, оборонявшим магнушевский плацдарм. Мы встречались с командирами корпусов, дивизий, на участке которых танки 8-го гвардейского механизированного корпуса вводились в прорыв, детально отрабатывали вопросы взаимодействия на всю глубину предстоящей операции.

Самым сложным и трудным является ввод танков и самоходно-артиллерийских установок на исходный рубеж и рубеж ввода в прорыв, так как эти перемещения, обычно, проводятся ночью, внезапно и вблизи переднего края обороны противника.
Отмечу, что магнушевский плацдарм достаточно высоко был насыщен войсками и боевой техникой. Плотность окопов, траншей, землянок, КП и НП, складов оказалась настолько большой, что, как говорится, негде было яблоку упасть. Все это свидетельствовало о сложности предстоящей задачи.

В свою очередь, командование корпуса, бригад и частей уделяло много внимания комплектованию экипажей банков и самоходок, опытные командиры учили их боевому мастерству. Чаще обычного проводились и партийно-комсомольские собрания с повесткой дня: об авангардной роли коммунистов и комсомольцев в предстоящих боях. Все были охвачены одним порывом — разгромить врага.

Контрольные командно-штабные игры, учения с войсками показали возросшее мастерство как командиров, так и штабов в управлении войсками, в ведении разведки и организации взаимодействия в ходе боя на всю глубину операций. Однако подготовка к боям не прекращалась. Личный состав корпуса отлично понимал, что нам предстояло не только наступать, но и уберечь от разрушений польские города и села.

Шел январь 1945 года. Корпус за этот период значительно обновился. Немного осталось среди нас участников обороны Москвы и Курской битвы, сражений за Украину и Польшу. Правда, командиры частей и подразделений корпуса постоянно поддерживали связь со своими подчиненными, где бы они не находились: то ли в армейском фронтовом госпитале, то ли в глубоком тылу; мы стремились к тому, чтобы каждый солдат, сержант и офицер возвратился после излечения в родную часть. Эта работа хорошо была поставлена у начальников политотделов полковников Ружина, Солодахина, Картылева, майоров Шустова и Прошкина. 

Две ночи кряду не давал никому покоя гул танковых моторов. Воспользовавшись сильным встречным ветром и артиллерийской дуэлью, боевые машины выходили на рубеж. Я перебрался на наблюдательный пункт командира 4-го стрелкового корпуса генерал-лейтенанта Д.И. Рыжова. Его участок был для нас как бы трамплином.

Наступила последняя ночь перед боем. Редко кто спал в эти тревожные часы. Ведь на каждом из нас лежал высокий воинский долг и ответственность перед Родиной. Все было готово для боевого броска. Мы хорошо изучили маршруты и колонные пути, а также проходы в минных полях. Каждый ожидал сигнала для атаки. На плацдарме, словно перед бурей, наступила тишина. Все вокруг на какие-то несколько секунд замерло, притаилось.

Еще раз с генералом Шаровым мы окинули взглядом рабочую карту, где пестрели условные знаки немецких резервов как в тактической зоне, так и в оперативной глубине. Перед фронтом 8-й гвардейской армии под командованием генерал-полковника В.И. Чуйкова на рубеже Варка — Грабув — Залески — Михалув оборонялись части и соединения 251-й и 6-й пехотных дивизий противника. Резервы 25-й и 19-й танковых дивизий гитлеровцев находились в Бялобжегах и Радоме, в городе Нове-Място — строительная бригада. В оперативной глубине были подготовлены к обороне рубежи по северному берегу Пилицы (города Скерневице, Рава-Мазовецка, Лович) и западному Джевички.

Задача нашего корпуса сводилась к тому, чтобы, развив успех на участке 4-го стрелкового корпуса, с ходу форсировать Пилицу и овладеть городом Нове-Място, отрезав таким образом противнику пути отхода на запад.
В 8.00 14 января 1945 года артиллерия 1-го Белорусского фронта возвестила о начале наступления. Плотные огневые струи выплеснулись вперед, кромсая вражескую оборону. Вспыхнуло багровое зарево и словно застыло на месте.
Только на второй день к часу дня был завершен прорыв главной полосы обороны гитлеровцев. Из-за тяжелых метеоусловий — снегопадов, тумана — наша артиллерия не смогла надежно подавить огневые точки противника в глубине его обороны. Кроме того, немецко-фашистскому командованию удалось ввести в бой крупные резервы, которые также оказали упорное сопротивление войскам 8-й гвардейской армии генерала В.И. Чуйкова и задержали ввод в прорыв 1-й гвардейской танковой армии М.Е. Катукова.

1-я гвардейская танковая бригада гвардии полковника Абрама Матвеевича Темника, усиленная 400-м гвардейским самоходно-артиллерийским полком, 405-м гвардейским минометным дивизионом, двумя зенитными батареями, дивизионом 265-го гвардейского минометного полка, двумя понтонно-мостовыми батальонами и двумя саперными ротами, составили передовой отряд 8-го гвардейского Прикарпатского механизированного корпуса. Перед отрядом была поставлена задача: разгромить отходящего противника и к исходу 17 января 1945 года овладеть городом Нове-Място. Несколько правее 8-го гвардейского Прикарпатского механизированного корпуса предполагались действия передового отряда 11-го гвардейского танкового корпуса. За ним колонными путями рассыпались 20-я и 19-я гвардейские механизированные бригады полковников А. И. Анфимова и Ф. П. Липатенкова.

Порошит легкий снежок, маскирует следы бесчинств беспорядочного бегства фашистов на запад. Отступает противник быстро и неорганизованно, бросая на поле боя раненых, исправную боевую технику. На пути движения частей корпуса дымят немецкие склады, догорают танки, тягачи, машины, уткнувшись искореженными капотами в тщательно перепаханную снарядами, осколками землю. 

В пробитую в обороне противника брешь ринулись, развивая наступление в направлении Нове-Място, корпуса 1-й гвардейской танковой армии. Наша артиллерия довольно плотно обрабатывала вражескую оборону, обеспечивая тем самым ввод в прорыв ударной группировки фронта, и все же в первые минуты боя огневые точки противника кое-где огрызались. Я следил за прохождением наших боевых порядков, притиснув к уху телефонную трубку: вот-вот должен был прозвучать голос командарма.
Эфир гудел. Подавались команды, сыпались распоряжения.

— Иван Федорович, вы меня слушаете? — появился вдруг на проводе М.Е. Катуков.— Действуйте по плану.
Части корпуса наступали стремительно. Немцы не успевали организовать оборону на промежуточных рубежах.
В 20.00 15 января передовой отряд корпуса достиг Мойска, Домброва, Муршаты.

Стремясь остановить наше наступление, противник частью сил 25-й танковой дивизии предпринял контратаку. Но из этой затеи ничего не вышло. Контратака была отбита. Гитлеровцы оставили на поле боя 10 танков, 5 самоходных и 12 полевых орудий, около 200 автомашин и до двух рот пехоты.

К утру 16 января передовой отряд корпуса — 1-я гвардейская танковая бригада — прорвался к реке Пилица в районе Нове-Място и приступил к форсированию. Молниеносно оценив ситуацию, командир танка младший лейтенант А.Ф. Бодров, действуя в составе передового отряда корпуса, в числе первых осуществил переправу. Несмотря на огневое сопротивление немцев, танк стремительно пронесся через мост, который позже взлетел на воздух, и вступил в бой на улицах Нове-Място, громя живую силу и технику противника.

В городе поднялась паника. Опомнившись, враги подожгли танк-одиночку и предложили экипажу сдаться в плен. Но офицер Бодров вместе со своими товарищами на горящем танке продолжал громить врага. В этом бою гвардейцы уничтожили батарею противотанковых пушек, три бронетранспортера и до роты пехоты.

Когда бойцы 19-й гвардейской механизированной бригады прорвались с боем к центру Нове-Място, на центральной площади города, усеянной разбитой вражеской техникой и трупами фашистов, недвижно застыл танк Бодрова. Бойцы оказали медицинскую помощь экипажу — механику-водителю И.Ф. Катареву, радисту-пулеметчику Е.Е. Суровцеву, заряжающему Ф.И. Коробову. Героев-бойцов эвакуировали в тыл вместе с погибшим командиром.

За проявленный подвиг экипаж танка удостоен высоких наград Родины, его командиру — младшему лейтенанту А.Ф. Бодрову — посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Гвардии младший лейтенант Владимир Петрович Тягенцев, командир танка Т-34 2-го танкового батальона 1-й гвардейской танковой бригады, действуя в оперативной глубине противника, захватил мост и с ходу ворвался в Нове-Място. Огнем и гусеницами своей тридцатьчетверки уничтожил две противотанковые батареи, 5 зенитных пушек, 20 автомашин, до двух взводов пехоты.

Гитлеровцы взорвали мост через реку Пилица и подожгли танк Тягенцева. Экипаж продолжал сопротивляться, удерживая плацдарм на северном берегу Пилицы и обеспечивая форсирование реки своей бригаде. В неравном бою Тягенцев был ранен, обгорел, тяжелые ранения и ожоги получили и остальные члены экипажа танка.
За проявленные мужество и выдержку все члены экипажа награждены орденами. Гвардии младшему лейтенанту В. П. Тягенцеву присвоено звание Героя Советского Союза.

Под сильным огнем противника форсировал реку вброд, захватил плацдарм и обеспечил переправу своей роте экипаж старшего лейтенанта В.В. Беляева, командира танкового взвода. Гвардейцы отразили контратаку противника, подбили два вражеских танка и одну самоходку.

В ледяной воде переправил вброд свое орудие на самодельном плоту на северный берег реки Пилица и прямой наводкой расстрелял вражеские огневые точки и живую силу противника командир орудия артиллерийского дивизиона 19-й гвардейской механизированной бригады старшина Садыков Юсуф-Мадат-оглы. Метким огнем орудия старшина Садыков уничтожил до двух взводов пехоты, два артиллерийских орудия и три легких танка. Расходовав боезапас, находясь в критическом положении, он вызвал на себя огонь своего артиллерийского дивизиона и тем самым удержал плацдарм до подхода своих подразделений.
За героизм и воинскую доблесть старшему лейтенанту Беляеву В.В., старшине Садыкову Юсуф-Мадат-оглы присвоено звание Героя Советского Союза.

Мы довольно-таки легко столкнули немцев с северного берега. Отмечу, что предварительно в нашем распоряжении имелись данные о реке Пилица и вражеской группировке. Так, рота гвардии капитана Александра Васильевича Ваганова 20-й гвардейской механизированной бригады в период наступательных боев первой форсировала реку вброд и, обойдя противника с фланга, отрезала ему пути отхода. Гвардейцы уничтожили в Нове-Място три самоходных орудия, 4 орудия противотанковой артиллерии, около 300 автомашин, взяли в плен 35 гитлеровцев.

Блестяще выполнил свою задачу в наступательных боях с 15 по 18 января 1-й танковый батальон гвардия майора Владимира Александровича Жукова. Танкисты прорвали оборону гитлеровцев в районе Цыцеловки, уничтожив при этом три «тигра» и две артиллерийских батареи, взяли в плен до роты пехоты противника. Немцы, не выдержав стремительного удара танкового батальона, в беспорядке отступили.

Развивая преследование противника, танковый батальон форсировал Пилицу и совместно с передовым отрядом выбил фашистов из города Нове-Място, овладел плацдармом и обеспечил наступление остальным бригадам корпуса. Батальон оседлал шоссейную дорогу Томашув — Рава-Мазовецка, уничтожив при этом одну батарею, две зенитные пушки, 7 бронетранспортеров, 40 автомашин. За дерзкие боевые действия, мужество и героизм В.А. Жукову присвоено звание Героя Советского Союза.

18 января западнее города Нове-Място группа разведчиков гвардии сержанта Александра Николаевича Кунца, командира отделения разведывательной роты 21-й гвардейской механизированной бригады, обнаружила большой заслон противника. Разведчики атаковали врага с тыла, обеспечив возможность продвижения наших частей вперед.

В ночь на 25 января экипаж командира отделения Кунца, совершая очередной рейд в тыл врага, обнаружил аэродром. На полном ходу Т-34 врезался в гущу самолетов и 10 из них уничтожил. За проявленный героизм А.Н. Кунцу присвоено звание Героя Советского Союза.

Поскольку основной мост через Пилицу немцы разрушили, подошедшие примерно через час передовые подразделения 19-й и 20-й гвардейских механизированных бригад переправлялись по льду; пулеметы, артиллерию и другие тяжелые грузы перевозили на плотах. Местами лед не выдерживал, трескался. Многие уже успели выкупаться в ледяной воде, но переброска войск на тот берег не прекращалась, пока не навели мосты.

Я подъехал к Нове-Място, когда через мост полным ходом шли груженые автомашины, сновали туда и обратно с донесениями броневики и мотоциклы. Ударная группировка 1-го Белорусского фронта вырвалась на оперативный простор и отрезала пути отхода варшавской группировке немцев на запад.

За два дня боев потери гитлеровцев от огня 8-го гвардейского механизированного корпуса составили около пехотной дивизии. Наиболее ценной явилась трофейная находка командира 1-й гвардейской танковой бригады полковника Темника. Его танкисты захватили автобус оперативного отдела штаба 9-й полевой армии немцев.

Обнаруженные карты, схемы, приказы ставки и другие оперативные документы были переданы в штаб фронта.
Погода стояла нелетная, и мои боевые спутники, командиры двух штурмовых авиадивизий, прямо скажем, скучали. На КП с докладом вошел командир 20-й гвардейской механизированной бригады полковник Анфимов. Покончив с делами, мы разговорились.

— Заметьте, товарищ генерал, — улыбнулся Анфимов,— гитлеровских офицеров словно подменили. Внешне опустились, о былом лоске и речи нет, больше не стучат каблуками. Открыто ругают Гитлера, которого не так давно обожествляли, и обвиняют его в том, что он стал допускать чрезмерно грубые ошибки, просчеты в военном планировании на Восточном фронте.

— Чем, по-вашему, можно объяснить такую резкую перемену в настроении личного состава гитлеровской армии?—вопрос задал начальник политотдела корпуса генерал-майор Шаров.
Глаза Анфимова гневно блеснули. Ответил сухо и у резко:
— Час расплаты близок. Теперь каждый начнет увиливать от ответа за те злодеяния, которые совершил в нашей стране, в других государствах Европы.

— Да,— согласился Шаров и вздохнул: — Велико преступление нацистской клики перед человечеством. Подумать только! Массовое уничтожение советских людей и других народов были политикой фашистского государства.
— Пленных накормили? — поинтересовался я, когда Анфимов уже собрался уходить. 
— А как же,— устало усмехнулся он,— перед отправкой в тыл.
Мы вскоре расстались с полковником Анфимовым, скромным, немногословным, смелым командиром, на которого, я знал, в бою можно положиться.

Я доложил командарму о выполнении частями корпуса поставленной задачи, после чего двинулся в сторону села Бжезины. В течение двух суток наш корпус значительно потрепал отходящие части 19-й танковой и 6-й пехотной дивизий, продолжая наступать в направлении Бжезин. Отдельные стычки в оперативной глубине противника не прекращались ни днем ни ночью.

В небольшом хуторке я встретил заместителя командующего 1-й гвардейской танковой армией генерала А.Н. Слышкина. Увидев меня, он радостно пожал мне руку.
— Поздравляю, Дрёмов! Лопнул, как мыльный пузырь, вислинский оборонительный вал. Третьи сутки немчура бежит. Ехали в Россию на машинах, а из России врассыпную, пешком...

8-й гвардейский механизированный корпус продолжал наступать в направлении населенных пунктов: Ежув, Александрув, Лодзь, Конин, имея боевой порядок в два эшелона. Впереди двигался передовой отряд— 1-я гвардейская бригада.
Возглавляющий разведотряд начальник разведки 1-й гвардейской танковой бригады капитан А.А. Манукян действовал с небольшой группой разведчиков в тылу гитлеровцев и взял в плен офицера 73-го немецкого мотополка 19-й танковой дивизии, давшего нам чрезвычайно ценные сведения о группировке противника.

В районе Поддембице, пользуясь темнотой и беспечностью оккупантов, гвардейцы проникли на станцию, сняли охрану и спокойно взяли в плен начальника станции. Перепуганный насмерть фашист передал советским разведчикам график движения поездов с ценными военными грузами.

17 января 1945 года группа капитана Манукяна подошла к городку Ежув. Глубокой ночью, рассредоточившись на выходах, по сигналу Манукяна тридцатьчетверки открыли внезапный огонь. Немцы бежали, оставив большое количество техники и грузов.
За умелое ведение разведки, личную храбрость и отвагу капитану Манукяну было присвоено звание Героя Советского Союза.
Действуя тремя бронетранспортерами в оперативной глубине противника, командир разведывательного мотоциклетного батальона корпуса майор И.Г. Артемов 17 января 1945 года разгромил восточное города Александрув штаб немецкого пехотного полка и захватил важные документы и знамя части.

Забегая вперед, скажу, что майор Артемов лично задержал заместителя коменданта одного из польских городов. Переодетый в сутану польского ксендза, тот вез в крестьянской повозке с белым флагом на дуге довольно крупную сумму марок. На допросе этот отпетый нацист выкручивался, лгал, но было ясно: перед нами ко всему еще авантюрист и вор, присвоивший себе чужие деньги.

Любопытно отметить, насколько беспечны были в своих тылах немецкие гарнизоны. Ряд объектов не имел элементарной охраны. В городах, как обычно, работали кино, театры, рестораны. По улицам беззаботно слонялись пьяные немецкие солдаты. Военный гарнизон Згежа в этом отношении превзошел всех: его регулировщики регулировали вход советских войск в город, настолько внезапным и стремительным было наше наступление. Вскоре, правда, противник опомнился и вступил в бой.
В ночной схватке за Згеж пал смертью храбрых командир 19-й гвардейской механизированной бригады полковник Федор Петрович Липатенков. Горькая весть о его смерти молнией разнеслась по нашим боевым порядкам. У гроба геройски погибшего офицера личный состав бригады, его боевые товарищи дали клятву жестоко отомстить врагу за гибель любимого командира.

19-ю гвардейскую механизированную бригаду принял гвардии полковник Иван Васильевич Гаврилов.
Чем ближе части корпуса подходили к Лодзи, тем чаще прерывалась связь со штабом корпуса и штабом армии. 18 января связь окончательно исчезла. На мои запросы никто не отвечал. Не удалось связаться и с частями 11-го танкового корпуса, наступавшими правее нас. Левый фланг также оказался открытым. Все попытки установить контакты остались безуспешными — в наших тылах блуждали большие группы отступающих немцев. Разрыв между нами и соединениями общевойсковой пехоты постепенно увеличивался.

Это утро выдалось удивительно спокойным: не гремела артиллерии, не бороздили чистое небо «юнкерсы» и «мессершмитты». В наступлении редко случаются такие минуты.

Я снова встретился с заместителем командующего армией генералом Афанасием Никитовичем Слышкиным. Вид у него был утомленный, измученный.
— За всю мою солдатскую жизнь не доводилось переживать такой ночи,— щуря воспаленные глаза, признался он. — А я ведь не новичок на фронте. Воевал и в первую мировую, и в гражданскую. Вы тот хуторок, где мы с вами вчера расстались, помните? Так вот, Там я чуть было не угодил в лапы к немцам. Приспичило мне, старому чудаку, отдохнуть, спокойно полежать. А тут стрельба прекратилась, тихо так вокруг. Ведь прошли и войска, и штабы, и резервы, и даже тылы. Вдруг слышу вблизи хутора частые автоматные очереди и крик адъютанта: «Немцы!». Едва успел выскочить на крыльцо, а тут уже рукопашная. Пришлось и мне вступить в бой с долговязым немецким офицером. В ход пошло все: пистолеты, автоматы, ручные гранаты, ножи. Дрались около часа. Восемь человек против взвода немцев. Хорошо, хоть темень вокруг. Фашисты не видят: каковы у нас силы. Обстановка тем временем усложняется. Убит мой ординарец, тяжело ранен шофер. Силы наши тают. Отходить некуда. По вспышкам автоматного огня ясно, что фрицы нас окружают. Внезапно метрах в двухстах от хуторка взорвался неизвестно откуда прилетевший снаряд. Гитлеровцы так спешно ретировались, что даже оставили раненых. В общем, поспать так и не пришлось, — вздохнул в заключение генерал, показывая простреленную в нескольких местах шинель и кровавое пятно на спине — след вражеской пули.

В течение минувших суток части корпуса продвинулись в глубь немецкого тыла на 70—80 километров. В освобожденных городах и селах Польши нас радушно встречали мирные жители, угощая всем, что удалось припрятать от немцев. Взрывы ухали уже в Лодзи.

По-прежнему отсутствовала связь с командованием армии. Неспокойной оставалась обстановка в наших тылах: мелкие группы немцев выходили из окружения.

К утру 18 января 1-я гвардейская танковая бригада корпуса вышла на рубеж реки Варта.
Командир танковой роты этой бригады гвардии лейтенант Юрий Григорьевич Священко получил боевую задачу — захватить переправу у городка Унеюв. В этот же день, пройдя около 60 км по тылам врага, он внезапным налетом овладел переправой через Варту, разгромив выставленный немцами заслон из шести самоходных орудий, двух артиллерийских батарей и роты пехоты. Гвардейцы удержали переправу до подхода передовых частей бригады.

В этом бою гвардии лейтенант Ю.Г. Священко пал смертью храбрых. Посмертно ему присвоено звание Героя Советского Союза.

Из боевых донесений следовало, что гитлеровцы бросили в районе Лодзи и Александрува большое количество складов с имуществом, продовольствием и техникой. В лесу севернее Лодзи застыло свыше тысячи боевых и транспортных машин разных марок. Стояли заколоченными переполненные вином и кондитерскими изделиями склады.
— Вот мародеры! Да этим вином можно горы затопить, — возмущались наши танкисты.

Следует отметить, что гитлеровское командование предпринимало отчаянные меры к удержанию в своих руках крупного промышленного центра — Лодзи.

Еще до подхода частей корпуса к городам Александров, Лодзь корпусной разведкой был установлен факт переброски противником из глубины обороны свежих резервов (21-й армейский корпус). Но и резерв по частям был наголову разбит.
Стремительное продвижение советских танков было неожиданным и довольно неприятным сюрпризом для имперского представительства по эвакуации промышленных предприятий из Польши. Одного из его сотрудников задержала у переправы через Варту и вежливо препроводила к нам в штаб корпусная разведка.

К утру четвертого дня операции связь со штабом армии была восстановлена. Первым представителем прибыл к нам начальник политотдела армии генерал А.Г. Журавлев. Спокойный взгляд и добродушная улыбка располагали к откровенной и задушевной беседе. Генерал подробно информировал нас об обстановке, о танковом корпусе гвардии полковника Бабаджаняна, который наступал правее нас.

С утра подул южный ветер, выглянуло солнце, и тонкий слой молодого снега на полях потемнел. Я только закончил по радио свой разговор с командармом Катуковым. Михаил Ефимович благодарил за выполнение боевой задачи, отчитав слегка за потерю связи.

Бригады корпуса после непродолжительной паузы развивали стремительное наступление в направлении городов Конин и Познань. Гитлеровцы откатывались к Познани. Сюда же спешили и мы. Опередить врага, упредить его намерения закрепиться на прежней границе — вот что волновало наших гвардейцев.

В течение суток, к 20 января, 1-я танковая и 19-я механизированная гвардейские бригады овладели рядом сел и подошли к восточной окраине города Конин.

Это был крупный опорный пункт немецкой обороны на реке Варта. Каменные здания позволяли организовать сопротивление в каждом доме. Подступы к городу, улицы, перекрестки простреливались артиллерийским и минометным огнем. Вдоль шоссе в окопах засели фаустники.

С ходу взять Конин не удалось. Создав несколько штурмовых групп, мы снова и снова атаковали противника. Не выдержав наших ударов, гитлеровцы в спешке стали отходить.

Нельзя не сказать о той помощи, которую нам оказывало польское население. Старики и подростки добровольно садились на танки и бронетранспортеры, показывали немецкие огневые точки. Досадно, что я не запомнил имен и фамилий этих мужественных патриотов Польши.

Темпы наступления корпуса не снижались. Пушечные и автоматные залпы то вспыхивали, то внезапно затихали, но неизменным оставался рокот танковых моторов.

Перерезана основная магистраль шоссейной дороги Варшава — Познань. Впереди — Познань со старой мощной крепостью и рекой Варта, которую предстоит форсировать.

Основательно потрепанные части 25-го армейского корпуса немцев, не получая подкрепления, продолжают отступать. При подходе к Познани я получил приказ — незамедлительно овладеть городом.

Приступать к штурму Познани с ходу было довольно рискованно, не имея полных и точных данных о группировке немецких войск и долговременных инженерных сооружениях. Однако приказ требовал безоговорочного выполнения.
22 января в 15.00 передовые части корпуса подошли к пригороду Познани и авангардными батальонами произвели разведку боем.

Атака с ходу и последующие бои не дали желаемых результатов. Наступление застопорилось. Немцы вели прицельный обстрел, и по режиму огня можно было сделать вывод, что крепость и город обороняли не тыловые части, а регулярные и отборные войска. Позднее это подтвердилось.

Бригады корпуса дважды пытались ворваться в город, но всякий раз откатывались назад, неся значительные потери.
Вскоре я получил боевое распоряжение начальника штаба 1-го Белорусского фронта генерал-полковника М.С. Малинина. От имени командующего фронтом маршала Георгия Константиновича Жукова он приказывал прекратить лобовые атаки. Предполагалось обойти Познань с юга и продолжить наступление на город Швибус, обтекая одной бригадой Познань с запада.
Не лучше обстояли дела и в 11-м танковом корпусе гвардии полковника Бабаджаняна. Правда, он несколько позже подошел к северной окраине Познани и без промедления вступил в бой.

Разведчиками гвардии майора Шустова был захвачен язык — немецкий офицер, который при первом же допросе показал, что город Познань имеет два обвода. Внешний идет по фортам старой крепости, переоборудован и приспособлен к современной обороне: много дотов, дзотов и подземных ходов сообщения. Сам город состоит из фортов и опорных пунктов. Гарнизон насчитывает около 45 тысяч солдат и офицеров. Пленный также сообщил, что в Познани функционирует оборонная промышленность. Работают заводы боеприпасов, стрелкового и пулеметного вооружения, авиационный и много ремонтных мастерских. Сведения эти подтвердили польские граждане, рабочие и служащие заводов.

Решение командующего фронтом в данном, конкретном случае было правильным. Лобовые атаки ничего не давали корпусу, кроме задержки. А это позволило бы гитлеровцам подтянуть крупные резервы из глубины обороны и прочно закрепиться в Мезеритцком укрепленном районе.

— Наши успехи неоспоримы,— заметил, размышляя вслух над картой, Василий Михайлович Шаров.— Даже дух захватывает. Трехсоткилометровое расстояние от магнушевского плацдарма мы преодолели почти за пять суток.
После некоторой перегруппировки части корпуса южнее Познани форсировали Варту, развив наступление в направлении Мезеритцкого укрепленного района. В особо приподнятом настроении мы приближались к границе Германии. Нас разделяли уже не тысячи — десятки километров.

Впереди наступал передовой отряд корпуса — 1-я гвардейская танковая бригада, справа — 21-я, слева — 20-я гвардейские механизированные бригады.

Командованию 11-го танкового корпуса было приказано перегруппироваться в район Чепуры, переправиться через Варту по наведенным мостам 8-го гвардейского корпуса и двигаться в направлении Мезерятца, оставив часть сил для блокировки Познани с севера. Командование блокирующими войсками командарм возлагал на моего заместителя гвардии полковника В.М. Горелова.

Тем временем разведгруппа 20-й гвардейской механизированной бригады под командованием майора Миронова, обойдя Познань с юго-запада, в районе Ловиц разгромила действующий вражеский аэродром. Всего частями корпуса на аэродромах юго-западнее города Познани захвачено около 700 боевых самолетов. Докладывая об этом командарму Катукову, я уловил в его голосе недоверие.

— Не спешите, товарищ генерал-майор, с выводами, — мягко предупредил он, — хорошенько перепроверьте, а уж потом доложите.

Как оказалось, разгром окруженной немецкой группировки в городе Познань был возложен командующим фронтом на 8-ю гвардейскую и 69-ю общевойсковые армии генералов В.И. Чуйкова и В.Я. Колпакчи.

Нескончаемый поток техники тянулся на запад. Замыкали его походные кухни, выпуская в хмурое зимнее небо тонкий серпантин дыма. Если на протяжении минувшей недели немцы не применяли боевой авиации, то на переправах Варты, южнее Познани, начались массированные налеты.

Я доложил командарму о проведенной перегруппировке, благополучном форсировании Варты и о захвате юго-восточнее Познани на товарной станции большого количества эшелонов с продовольствием и другим военным имуществом.
Наше продвижение к немецкой границе продолжалось успешно. Из скудных, обрывочных данных было известно, что Мезеритцкий укрепленный район в ходе войны переоборудован и приспособлен к нуждам современной обороны. Готовясь к Висло-Одерской операции, мы, конечно, не забывали о пограничных укреплениях, хотя сама германская граница утратила для нас оперативно-стратегическое значение.

Что же представлял собой Мезеритцкий укрепрайон? Первая линия его обороны проходила по реке Одер и системе озер и болот. Главная полоса тянулась между городом Мезеритц (Мендзыжеч) и сплошной системой дзотов и танковых ловушек. Некоторые доты и дзоты соединялись подземными ходами. Система озер была не чем иным, как резервуарами для затопления определенных участков обороны.

Не совсем полными данными располагали мы и о немецких резервах, которые могли осесть в укрепрайоне. Предполагалось, что против нас будут действовать уже битые ранее немецкие части 21-го армейского корпуса. Не исключался и вариант переброски свежих резервов из Германии.

Укрепив на лошадиных упряжках красные флажки, из лесов в город потянулись вереницы беженцев.
— Как жизнь, папаша? — поинтересовался генерал Шаров у пожилого поляка, державшего в руке обрывок красной ленты в знак приветствия освободителей.
— Ой, пане, какая там жизнь! С приходом немцев — были одни слезы...

Боевые порядки 8-го гвардейского механизированного отмеряли последние километры польской земли.
— Интересно сравнить темпы наступления: наши и противника,— глубокомысленно проговорил заместитель начальника оперативного отдела корпуса гвардии майор Коваленко, просматривая отчеты командиров.
— Не будем сейчас заниматься арифметикой,— сухо заметил генерал Шаров. — Дел невпроворот. Жизнь покажет.

Еще засветло передовые части корпуса подошли к местечку Бомст Мезеритцкого укрепленного района. Разведчики Шустова и Графова, передовой отряд гвардии полковника Темника с ходу захватили городок и широким фронтом подступили к вражеской обороне.

Быстро наплывали вечерние сумерки. Командиры бригад докладывали о данных разведки. Фиксировались обнаруженные доты, дзоты, капониры, полукапониры, словно вписанные в окружающую местность. В значительной степени нас связывало отсутствие схем, карт, планов, описаний железобетонных сооружений. Пришлось воспользоваться показаниями пленных, которые, надо сказать, и сами имели весьма смутное представление о своих пограничных укреплениях. Выручил прославленный разведчик первой танковой бригады А.А. Манукян. Захваченные им в плен трое гитлеровцев имели при себе схемы одного из участков укрепленного района. Этот документ мы срочно отправили в штаб армии. Положение усложнялось еще и тем; что пехота значительно поотстала и в ближайшее время оказать нам реальной помощи не могла.
С наступлением темноты был произведен артиллерийский и танковый огневой налет, возвестивший о штурме границ фашистской Германии.

Вечерний бой, к сожалению, не принес желаемых результатов. Правда, танкисты майора Жукова, подполковника Гаврилюка и дивизион «катюш» майора Геленкова все же прорвали первую линию укреплений и завязали бой на подступах к городу Либенау. Они руководили боем своих подчиненных четко и твердо, проявили личную смелость и мужество.

Под утро части корпуса, используя успех танкистов Темника и Анфисова, вплотную подошли ко второй линии укреплений.
Позже мы установили: рубежи города Бомст гитлеровцы обороняли силами офицерской и двух унтер-офицерских школ, батальоном СС и двумя батальонами боевой группы «Бранденбург».

Едва стихли выстрелы, из железобетонных укреплений показались гитлеровские вояки с белыми флагами в руках. В это утро сдались в плен несколько тысяч солдат и офицеров.

Опустевшие улицы пограничного местечка постепенно заполнялись местными жителями, многие из которых скрывались в лесу, подвалах домов, ямах. Они выходили из укрытий небольшими колоннами, группами, неся в руках белые флаги. Плотным кольцом нас окружили русские, украинские, белорусские женщины, находившиеся в немецкой неволе. От радости все они плакали.

Удивительно резко менялась погода: солнце то выглядывало, то пряталось за густую пелену грязно-серых облаков. По радио я доложил командарму об успешном прорыве минувшей ночью германской границы, захвате большого количества пленных и безостановочном продвижении частей в направлении Франкфурта. Катуков высказал удовлетворение нашими боевыми рейдами и в заключение сообщил, что по нашему следу пойдут части гвардии полковника Бабаджаняна. Оказывается, они не смогли пробиться за своим передовым отрядом.

Сравнительно легко преодолев Мезеритцкий укрепрайон, мы уверенно приближались к седому Одеру.

29 января 1945 года. До городов Штеттина (Щецин), Франкфурта оставалось не более сотни километров.
— Еще одно усилие, — заметил генерал Шаров, — и мы окажемся на западном берегу Одера.
— По коням! — скомандовал генерал Мясоедов, и наши «виллисы» понеслись с ветерком по гладкому асфальту.

Вскоре оперативная группа пересекла железную дорогу.
Хорошее настроение не покидало нас. Гитлеровцы и не предполагали, что советские танковые войска с ходу прорвут укрепленную пограничную полосу, построенную еще в 1937 году по всем правилам военно-инженерной науки, модернизированную и перестроенную в 1943—1944 годах, прикрытую с востока Мезеритцким укрепленным районом и крупным водным рубежом — Одером.

В истории наших войн еще не было примера, когда бы укрепленные рубежи прорывала танковая армия. Обычно укрепления разрушали огнем тяжелой артиллерии, авиацией, а уж потом саперы и стрелковые части завершали уничтожение долговременных огневых точек.

Казалось, фронт поставил перед 1-й гвардейской танковой непосильную задачу — прорвать укрепленный район. Однако наступательный порыв наших войск был настолько высоким, что любое, даже самое сложное, задание оказывалось нам по плечу.

Радость успеха омрачила горькая весть о гибели в районе Познани моего заместителя, Героя Советского Союза гвардии полковника В.М. Горелова, одного из талантливых, мужественных и храбрых командиров-танкистов. Владимир Михайлович прошел с боями от Москвы до Познани, всегда был впереди, там, где всего труднее и опаснее. Одна только его фамилия наводила ужас на гитлеровцев. Он был любимцем в бригаде, корпусе, армии. О боевых подвигах В.М. Горелова знала вся страна.

Прах Героя Советского Союза гвардии полковника В.М. Горелова захоронен на кургане Славы в городе Львове, и одна из улиц этого города названа его именем.

Гитлеровское командование, стремясь предупредить наступление советских войск на левом берегу Одера, заблаговременно создало прочную глубокоэшелонирован-ную оборону на берлинском направлении, основу которой составляли Кюстринский и Франкфуртский укрепленные районы.

Бывший гитлеровский генерал Ф. Меллентин в своих послевоенных мемуарах, касаясь Висло-Одерской операции, писал: «Русское наступление развивалось с невиданной силой и стремительностью... Невозможно описать всего, что произошло между Вислой и Одером в первые месяцы 1945 года. Европа не знала ничего подобного со времени гибели Римской империи...»

Основой успеха боевых действий наших танковых армий было применение принципа сосредоточения сил и средств. В.И. Ленин писал: «Необходимо собрать большой перевес сил в решающем месте в решающий момент». (Ленин В.И. Полное собрание сочинений, т. 34, с. 383.) Это ленинское положение искусно претворялось в жизнь в годы Великой Отечественной войны.

Темп нашего продвижения нарастал, и я был уверен, что к исходу дня корпус захватит плацдарм на Одере. Проскочили очередной переезд посмеялись. На нем уныло застыл пассажирский поезд, поджидая пассажиров на Франкфурт. Желающих ехать не было.

Стемнело. Мы остановились в приодерской лесной чаще в доме лесника. Бригады корпуса безостановочно наступали в направлении Франкфурта в значительном отрыве от общевойсковой пехоты. Едва корпус втянулся в приодерский лес, как поступил доклад от гвардии полковника А.М. Темника. В районе Кунерсдорфа разгорелся жестокий бой. Бригада Темника приняла на себя основной удар частей 5-го горнострелкового корпуса немцев. Аналогичное сообщение поступило от гвардии полковников А.И. Анфимова и П.Е. Лактионова. Они столкнулись с противником южнее Кунерсдорфа. На подходах к Одеру завязались ожесточенные схватки.

Позже непосредственные участники этого боя рассказывали, как части горнострелкового корпуса, внезапно попавшие на марше под губительный огонь наших танков, длительное время не могли открыть ответного огня. Моторизованные колонны гитлеровцев не успели развернуться.

В районе Кунерсдорфа враг был разбит и отброшен к юго-западу, захвачена прибрежная зона Франкфурта. Трофеев не сосчитать — автомашин, орудий, пулеметов, боеприпасов и др.
В этом бою геройски погиб начальник политотдела 1-й гвардейской танковой бригады полковник А.Т. Ружин, не раз возглавлявший ночные танковые атаки.

И опять не удалось связаться со штабом корпуса и армии. Утешало единственное: мы успешно завершили небывалый боевой рейд к Одеру и в прибрежном районе полностью уничтожили немецкий корпус. Он так и не успел выйти к границе и прочно осесть в Мезеритцком укрепленном районе.

В ночь на 1 февраля передовой отряд корпуса наголову разбил свежий горнострелковый корпус СС. Именно на этом рубеже в августе 1759 года русский полководец Петр Салтыков разгромил превосходящие силы прославленного в те времена полководца — прусского короля Фридриха II. В том бою впервые проявил себя 30-летний полковник Суворов. Здесь же, говорят, Фридрих II произнес, отчаявшись, следующее: «Русского солдата мало убить, его еще и повалить надо...»

1 февраля к 14 часам 20-я гвардейская механизированная бригада с боями вышла к Одеру в районах Райпцига и Ауритца. Первая танковая вела тяжелые бои за Кунерсдорф. До Франкфурта оставалось всего около трех километров. Один танковый бросок — и город был в наших руках, но отсутствие горючего и боеприпасов вынудили приостановить продвижение. Части корпуса перешли к обороне.

Кунерсдорфская битва явилась последней вехой для нашего корпуса в Висло-Одерской операции.
При подходе войск 1-го Белорусского фронта к Одеру горячие головы предлагали не делать оперативной паузы, а продолжать наступление, чтобы захватить Берлин с ходу. Ничего не скажешь, идея заманчивая. Попытаться ее осуществить? Но со стороны «Померанского балкона», где сгруппировалось около сорока дивизий противника, назревала реальная угроза правому крылу 1-го Белорусского фронта. Кроме того, в наших тылах находились крупные окруженные вражеские группировки в Шнайдемюле (Пила), Познани, которые не складывали оружия.

К тому же, полагать, что вооруженные силы Германии к моменту выхода советских войск к Одеру ослаблены и гитлеровскому командованию нечем оборонять свою столицу, было бы наивным.

Вечером я установил прочную связь с командующим армией М.Е. Катуковым, который информировал меня о предстоящих боевых действиях.

   Оглавление   Далее >>