ШТУРМ ФАШИСТСКОГО ЛОГОВА

В ночь на 22 апреля корпус овладел Марцаном, а к исходу дня завязался бой за Берлин.

К столице третьего рейха, охваченной пламенем пожаров, непрерывно подтягивались войска. На рассвете я долго всматривался в жилые кварталы Берлина, сличая их с планом города. Ориентироваться в таком огромном, ежеминутно меняющем свой облик городе первое время было довольно трудно: полыхали и на глазах рушились дома, обваливались крыши, превращались в щебень кварталы. Казалось, небо вздрагивало, заслонялось от земли густой багрово-черной завесой огня, дыма и пыли.

Все ж я увязал свои боевые действия с правым соседом—частями 11-го гвардейского танкового корпуса нашей армии — и с левым — соединениями 25-го гвардейского корпуса — и тут же доложил командарму Катукову о начале штурма Берлина.

На окраине города, на улице Бергштрассе, я заметил машину заместителя командующего 1-м Белорусским фронтом генерала армии В.Д. Соколовского. Весьма обрадовался встрече. Василий Данилович был спокоен, рассудителен, как всегда, несмотря на сложность обстановки. Один его вид подбадривал. Стряхнув с себя тревогу, внутренне собравшись, я коротко доложил о положении. Генерал внимательно выслушал мой доклад, дал исчерпывающие указания и уехал на соседний участок.

Бой шел несколько часов. Письменные донесения и устные доклады пока не радовали. Части корпуса с большим трудом, неся тяжелые потери, вгрызались в городские кварталы. Наступление развивалось медленнее, чем можно было ожидать. Командиры бригад жаловались, что обнаружить огневые точки противника не только тяжело, но порой вообще невозможно. Стреляли каждый этаж, каждое окно и даже развалины. И опять-таки до предела был ограничен маневр танков и самоходных артиллерийских установок. Дворы, улицы и переулки города, забаррикадированные, плотно прикрытые противотанковым огнем, минами и фаустпатронами, приходилось брать штурмом.

— Вас вызывает «верх», товарищ генерал, — отрапортовал радист.
Я взял трубку.
— Доложите обстановку, — послышался недовольный голос командарма.

Моих оправданий рассерженный Катуков как бы не слышал, и только заверение, что поставленную задачу выполним, очевидно, смягчило гнев Михаила Ефимовича. Голос его дрогнул.
— Выполняйте и не роняйте свою боевую репутацию, генерал-майор.

Штурмовые отряды и группы медленно продвигались вдоль горящих улиц. Узкие переулки легко простреливались пушками, прострачивались пулеметами и автоматами. Активные и настойчивые атаки в первый день городского боя не дали нам нужных результатов: части корпуса продвинулись с боями на незначительное расстояние. Пришлось, как говорится, на ходу перестраиваться, пересматривать формы и методы ведения ближнего боя в условиях большого города.

Ширина улиц не позволяла сосредоточивать большие силы войск и техники, каждый квадратный метр площади находился под губительным вражеским огнем. Засевшие в дотах, дзотах, домах, подвалах гитлеровцы вели прицельный огонь. В сложном лабиринте многоэтажных укреплений безошибочно отыскать огневую точку, а затем уничтожить ее было нелегко.

В этих условиях увеличивались трудности ведения боя и управления войсками, но одновременно возрастала роль одиночного бойца, отделения, расчета, взвода, роты. Ближний бой потребовал от каждого из нас небывалой инициативы, изобретательности и выдержки.

Засевших в жилищах немцев приходилось выбивать огнем, гранатами, штыком. Особую опасность для наших танков, самоходок и артиллерии представляли вражеские фаустники, укрывшиеся в труднодоступных местах. Сделав выстрел, они, как правило, меняли позицию.

Как оказалось, основная масса жителей не покинула столицы и отсиживалась теперь в подвалах, бомбоубежищах, в метрополитене. Из окон некоторых зданий свисали белые полотнища флагов, означающих капитуляцию гражданского населения.

Уже к концу дня был установлен контакт с жителями освобожденной части Берлина. Первыми выбрались из укрытий детишки и старики и, убедившись в нашем миролюбии, потянули за собой остальных. Обычно мирное население стекалось к солдатским кухням, поэтому поварам приходилось работать почти круглосуточно. Мы не только кормили берлинцев, но и оказывали больным и раненым медицинскую помощь.

Штурм Берлина продолжался. Атаки шли волной — одна за другой. Под ураганным огнем разбирались заграждения, блокировались доты и дзоты. Крики «ура» не смолкали в рокоте городского боя.

На второй день части корпуса и наши соседи по-прежнему медленно продвигались вперед, ведя изнурительные бои. В лучшем случае за день мы преодолевали 700—900 метров. Наконец, штурмовые группы 1-й гвардейской танковой и 20-й гвардейской Залещицкой механизированной бригад прорвались на Берлинерштрассе.

Уличные бои в таком крупном городе, как Берлин, потребовали от нас приблизить управление войсками во всех звеньях боевого порядка. Главным и основным было постоянное личное общение командира с бойцами, начальника с подчиненными. Правда, мы не отказывались и от радио, телефона, подвижных средств.

Корпус отвоевывал у противника улицу за улицей, дом за домом, имея общую задачу наступать в направлении Кайзерфридрихплац, Шезенауштрассе, Наркштрассе, Бюловштрассе, Клейнештрассе и зоологического сада.
Двухсуточный боевой опыт показал, что немцы умело приспосабливали к устойчивой обороне многоэтажные дома, нередко ставили минновзрывные заграждения в коридорах, на лестничных клетках, балконах, в комнатах и оконных проемах, — всех узких местах зданий. Поэтому нам предварительно приходилось изучать каждый атакуемый объект, и затем уже принимать окончательное решение: обойти его, блокировать или, как крайний случай, уничтожить. Для этого поддерживали постоянную связь с авиацией. Разрушать старались как можно меньше: завалы из кирпича и бетона преграждали путь, создавая дополнительные неудобства для успешного продвижения.

Прогнозы и предположения командования относительно завышенных норм суточного расхода боеприпасов всех видов для берлинских боев полностью оправдались. Первые бои в Берлине показали, что особенно много расходуется ручных и противотанковых гранат, винтовочных, автоматных и пулеметных патронов, танковых и артиллерийских снарядов разных калибров, осветительных ракет, дымовых шашек, мин разных систем и марок, а также взрывчатки.

Мы внимательно изучали в ходе боя тактику в разных условиях дня и ночи.
Трудно было ориентироваться и в лабиринтах полуразрушенных домов и подземных убежищ. Ко всему этому, мы двое суток не видели солнца. Не потому, что оно не показывалось, а потому, что его лучи не могли пробиться через толстую пелену дыма, огня и пыли.

Если шестидесятикилометровое расстояние до Берлина наши войска покрыли за пять суток, то на штурм самого города, как показали первые уличные бои, потребуется времени куда больше. С каждым днем противник активизировал свои действия, но и мы уже накопили кое-какой опыт. Перед штурмом укрепленных объектов предварительно наносился огневой удар по местам вероятного скопления живой силы. Под прикрытием огневых средств устремлялись вперед группы разграждения, состоявшие из саперов и разведчиков-наблюдателей, которые указывали цели сигнальными ракетами. Затем вводились главные силы штурмовой группы: танкисты, самоходчики, артиллеристы, мотопехота. Группы прикрытия вели огонь по входным дверям, подъездам, окнам, балконам и баррикадам.

Командующий фронтом маршал Жуков приказал 1-й гвардейской танковой армии захватить аэродромы Адлерсхоф и Темпельхоф, где находился личный резерв военно-воздушных сил фюрера. В его состав входили лучшие фашистские асы. Задание было сложным, требовало от исполнителей особого риска и решительности.

Аэродром Адлерсхоф раскинулся в трех километрах от наших передовых позиций, а центральный аэродром Темпельхоф — в 15 километрах. Проведение этих дерзких по замыслу операций было поручено командиру разведывательного мотоциклетного батальона майору В.С. Графову. Штурмовую группу усилили танковым батальоном майора Героя Советского Союза В.А. Жукова из состава 1-й гвардейской Чортковской танковой бригады.

Под покровом темноты гвардейцы начали рейд. Вскоре радиосвязь с ними прервалась. Танки будто канули в ночь. Однако на рассвете Графов отозвался и бодро доложил, что благополучно форсировал Шпрее и после короткой стычки захватил аэродром Адлерсхоф, в бою уничтожено около 70 самолетов.

Следом за Графовым дал о себе знать майор Жуков: «Преодолел Тельтов-канал, веду бой». Спустя полчаса поступило тревожное донесение от Графова: «Окружен. Веду бой. Держусь. Связи с Жуковым нет». Вскоре Графов с Жуковым соединились и совершили бросок к Темпельхофу, который был расположен в четырех километрах от рейхстага.

Более двадцати часов группа вела тяжелый бой с превосходящими силами противника. Все наши попытки пробиться и выручить смельчаков оказывались безуспешными. И все-таки в самый критический момент к Темпельхофу с боем прорвался батальон майора М.К. Шестакова и несколько экипажей тридцатьчетверок 20-й гвардейской механизированной бригады. В этом бою был смертельно ранен бесстрашный офицер-танкист Герой Советского Союза Владимир Александрович Жуков.

Пали смертью храбрых, не дожив до светлого и радостного дня Победы, боевые командиры 8-го гвардейского механизированного корпуса полковники Петр Ефимович Лактионов, Абрам Матвеевич Темник, Иван Васильевич Гаврилов.

Командир 21-й гвардейской Ярославской механизированной бригады гвардии полковник Петр Ефимович Лактионов сражался еще в гражданскую войну. Великую Отечественную начал с первого ее дня. Был опытным и знающим свое дело командиром, храбрым, настойчивым, требовательным во время боя, всегда находился в боевых порядках частей и подразделений. Под его руководством бригада первой ворвалась в Берлин и успешно продолжала громить врага. В одном из уличных боев за Берлин комбриг Лактионов был смертельно ранен. Несмотря на все попытки врачей спасти героя, он скончался от тяжких ран в госпитале.
За умелое руководство боевыми действиями, личную храбрость и отвагу ему посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Командир 1-й гвардейской Чортковской танковой бригады гвардии полковник Абрам Матвеевич Темник — участник халхингольских событий 1939 года. На фронтах Великой Отечественной — с первых дней. В трудных изнурительных боях проявил себя как исполнительный, смелый, инициативный командир. Возглавлял бригады передового отряда корпуса.
Личной храбростью, упорством, настойчивостью и умением Абрам Матвеевич добился на своем направлении полного успеха и на плечах отступающих гитлеровцев ворвался в Берлин. Действовал, как всегда, решительно и смело, личным примером воодушевлял бойцов на подвиг. Осколок вражеской мины оборвал жизнь прекрасного человека и командира. Посмертно гвардии полковнику А.М. Темнику присвоено звание Героя Советского Союза.

Командир 19-й гвардейской Лодзинской механизированной бригады гвардии полковник Иван Васильевич Гаврилов — участник гражданской и Отечественной войн. Опытный, блестяще подготовленный офицер. В последних боях за Берлин гвардии полковник Гаврилов постоянно находился в боевых порядках бригады. Его любили все бойцы и командиры за беспримерное мужество, отвагу, смелость, за воинский талант и самоотверженность.
Посмертно гвардии полковнику И.В. Гаврилову присвоено звание Героя Советского Союза.

Под сильным огнем противника стрелковый взвод 21-й гвардейской механизированной бригады под командованием младшего лейтенанта Ивана Спиридоновича Мякишева форсировал реку Шпрее и захватил плацдарм на вражеском берегу. Гвардейцы-пехотинцы обеспечили форсирование реки другим частям. Взвод отразил две контратаки противника, в одной из которых Мякишев был тяжело ранен, но не покинул плацдарм, продолжая управлять боем.

24 апреля первым на нашем участке прорвался к Тельтов-каналу мотострелковый батальон 20-й гвардейской мехбригады майора М.К. Шестакова. Мосты противник предусмотрительно взорвал. Остался только один — узкий пешеходный проход, который, к тому же, простреливался сильным прицельным огнем. Майор бросился вперед через мост, увлекая за собой остальных. Сквозь свинцовый ливень гвардейцы Максима Кузьмича пробились-таки на плацдарм и, заняв оборону, обеспечили тем самым благополучную переправу через Тельтов-канал наступающих частей.

Бой в многоэтажных объектах в несколько раз сократил расстояние между обороняющимися и наступающими войсками и до предела усложнил боевые действия. Групповые и одиночные схватки на этажах, чердаках, лестничных клетках, в подвалах имели свою природу, свои приемы, наконец, свою тактику, которыми наши гвардейцы овладевали в ходе суровой берлинской битвы.

Танки и самоходки, прижавшись к жилым зданиям, разили прямой наводкой огневые точки противника во дворах и баррикады на улицах. Затем их огонь переносился на окна, чердаки, лестничные клетки зданий. В последнюю очередь в ход шли гранаты и штыки. После захвата дома подавались сигналы ракетами, и группы огневого обеспечения тотчас же переносили огонь на очередной объект.

Так шаг за шагом, дом за домом мы пробивались к центру Берлина. Порой невозможно было точно установить, где фронт, а где тыл.

После 30-минутного огневого налета части корпуса приступили к форсированию Тельтов-канала. Несмотря на отчаянное сопротивление немцев, в 13.00 нашим подразделениям удалось переправиться на северный берег канала и просочиться к домам. Саперы приступили к наведению паромных переправ. С выходом танков и артиллерии на плацдарм положение передовых частей значительно облегчилось и продвижение ускорилось. Вскоре бой шел уже в глубине улиц.

Теперь перед корпусом стояла новая задача: выйти на Зейштрассе и Германерштрассе, а к исходу дня перерезать железную дорогу с выходом на Бюловштрассе.

Фаустники, пулеметчики и автоматчики, засевшие в зданиях и развалинах, подпускали наши подразделения на близкое расстояние и били в упор. Гитлеровцы выбирали для обороны такие места в домах, откуда можно вести фланговый и прицельный огонь. Это, в свою очередь, обязывало нас систематически вести наблюдение за противником и разведку. Некоторая часть гражданского населения выводила фашистов в тыл советских частей и после обстрела прятала их. Сопротивление гарнизона было настолько ожесточенным, что нашим танкам и артиллерии порой приходилось полностью разрушать строение, превращая его в развалины.

Продолжая наступление, бригады вышли к железной дороге на Метернштрассе, где также встретили упорное сопротивление противника. Лишь после перегруппировки штурмовые группы бригад возобновили наступление в направлении южной части зоосада. Немцы нехотя отходили, прикрываясь огнем и минновзрывными заграждениями.
Летели бессонные ночи. Седьмые сутки части корпуса вели кровопролитные уличные бои. Мы ели и спали на ходу. 

По-прежнему отсутствовала четкая линия фронта и тыла. Все смешалось и шло вопреки параграфам военных уставов. Штаб корпуса, штабы бригад и полков сутками находились в боевых порядках своих подразделений, организуя бой и осуществляя контроль. Не раз они попадали в огневые клещи противника, вели бои в лабиринтах полуразрушенных зданий и выходили победителями.

Выделялась особой четкостью работа штаба 21-й гвардейской механизированной бригады и, в частности, гвардии майора Менделя Хаимовича Геллера, который бесперебойно обеспечивал устойчивое управление частями и подразделениями в бою.
Под стать ему была и его жена Зинаида Андреевна Геллер, вынесшая на своих руках не одну сотню раненых солдат и офицеров. На второй день войны девушка поступила на курсы медсестер. Прошла с боями от Москвы до Берлина. С виду хрупкая, нежная, Зина честно и мужественно выполняла свой воинский долг перед Родиной.
За добросовестное отношение к своим обязанностям, бесстрашие и личную доблесть 3.А. Геллер награждена двумя орденами Красной Звезды и многими медалями.

Инициативными, настойчивыми показали себя офицеры оперативного отдела штаба корпуса майоры Коваленко и Бондарь. Работали они с повышенной точностью и высоким знанием своего дела.

Поразительно кипучую деятельность развернул в эти дни гвардии полковник П.И. Солодахин. Помню, мы почти все валились с ног от усталости, а ему будто все нипочем. Умел держать себя в руках. В берлинских боях блестяще, оперативно организовывал и проводил политическую работу с солдатами и офицерами бригады по выполнению боевых задач.

Похвально, с точки зрения военного мастерства, в организации ближнего боя танковых штурмовых групп действовал начальник штаба 1-й гвардейской танковой бригады полковник Е.П. Катыркин. Всегда грамотно оценивал боевую обстановку, молниеносно принимал правильные решения.

Боевая жизнь показала, что разрыв между наступающими войсками и штабами в условиях крупного города исчислялся не километрами, а сотнями и десятками метров. Основным средством управления была радиопроводная связь, а больше всего личное общение.

Приближался знаменательный праздник — День 1 Мая. И хотя мы не видели зеленой травы, цветов, совсем не ощущали запаха свежего весеннего воздуха, но даже в пороховом дыму предчувствовали близость радостных перемен.

Упорные бои продолжались. Все чаще встречались вмурованные в баррикады пушки и танки. Справиться с ними могли только артиллеристы. Они расстреливали их из тяжелых систем прямой наводкой. Довершали дело отряды разграждения, имеющие в своем распоряжении танковые тягачи.

Штурм центральной части Берлина был намечен приказом командующего фронтом на 29 апреля. Задача корпуса оставалась прежней.

Не успело апрельское солнце подняться из лабиринтов уцелевших многоэтажных домов, как на позиции противника обрушился мощный шквал артиллерийского и танкового огня, штурмовые группы и отряды корпуса бросились в атаку. И тотчас же ожили огневые точки противника в развалинах, на баррикадах, в зданиях.

Однако части корпуса вскоре овладели Ангальтским и Потсдамским вокзалами. В центральной части города огневое сопротивление противника значительно возросло. На пути встали вмурованные в развалины противотанковые пушки, которые вели губительный огонь.

Мне с полковником Анфимовым хорошо было видно, как штурмовые группы ликвидировали отдельные очаги сопротивления в тылу Ангальтского вокзала, мешавшие дальнейшему продвижению наших частей вперед. Наконец, я доложил командарму Катукову о ликвидации вражеских групп в освобожденной части города.

К концу дня усилилась артиллерийская канонада на северной окраине — это соединения генерала Кузнецова начали штурм рейхстага.

Сломив сопротивление гитлеровцев на своем направлении, корпус развернул боевые действия на подступах к зоологическому саду.

Из приказа командарма следовало, что штурм зоологического сада планируется совместными усилиями двух гвардейских армий — 1-й танковой и 8-й общевойсковой.

1 мая в 18 часов стало известно, что Геббельс и Борман отвергли требование Советского правительства о безоговорочной капитуляции. В ответ на это заговорили тысячи орудий. Гитлеровцы с отчаянием обреченных прилагали последние усилия, пускали в ход все средства современной обороны, чтобы остановить наступательный порыв советских войск. Но исход сражения был предрешен. История отсчитывала последние минуты существования фашистской Германии.
2 мая пали рейхстаг и гитлеровская канцелярия. Доживала последние минуты вражеская оборона в зоологическом саду. Отборные эсэсовские отряды медленно отходили, устилая трупами прилегающие к саду улицы.

Шел одиннадцатый день штурма Берлина. Командование армии торопило нас с ликвидацией группировки в зоологическом саду. Командиры бригад бросили в бой все резервы. Натиск усилился. Через проделанные танками, артиллерией и саперами проходы в обороне врага хлынули штурмовые группы, блокируя и уничтожая огневые точки и живую силу неприятеля уже в самом зоологическом саду.

Телефонный звонок командарма был для меня неожиданным. Я плотно прижал к уху трубку и сквозь грохот разрывов едва расслышал охрипший голос Катукова.

— Иван Федорович, — кричал он, — немедленно прекрати огонь! Немцы капитулировали!

Наступившая тишина была какой-то необычной. Затухали сами собой пожары. Весеннее небо медленно сгоняло с себя пороховую гарь. Дым, копоть оседали на изуродованную снарядами и осколками землю. Из подвалов уцелевших домов, из развалин, понурив головы, грязные, оборванные, заросшие, выползали и сдавались в плен гитлеровские солдаты и офицеры. Вид у них был, прямо скажу, жалкий. Их строили в колонны и отправляли на сборные пункты.

Не верилось, что эта звенящая тишина — надолго, что кончилась война. Охватившая всех радость быстро перешла во всеобщее бурное ликование. Солдаты и офицеры обнимали и поздравляли друг друга. Кто-то плакал от радости. Эти волнующие минуты я запомнил на всю жизнь.

   Оглавление   Далее >>