НА   НОВОМ   НАПРАВЛЕНИИ

В декабре 1941 года я получил новое назначение: принял командование 111-й мотострелковой бригадой.

В апреле 1942 года бригада вошла в состав 40-й армии генерала М.А. Парсегова, оборонявшей рубежи западнее станции Касторная. Подразделения бригады располагались пока на тыловом оборонительном рубеже восточнее станции Щигры. Передний край обороны проходил по рубежу деревня Черемисиново—Долгое, левым флангом седлая железную и шоссейную дороги. В это время части бригады совершенствовали оборону и отрабатывали направления контрудара в составе войск армейской ударной группировки. Вместе с комиссаров бригады Петром Григорьевичем Тарасовым мы допоздна засиживались, подробно изучая все возможные варианты будущих боев.

Прошло уже немало времени, но я все еще находился под тягостным впечатлением неудач первых месяцев войны. Комиссар бригады, в прошлом участник гражданской войны, был настроен по-боевому. Мы много говорили, спорили о противнике. Тарасова интересовало буквально все: тактика немцев, оружие, полевая выучка солдат и офицеров, дисциплина, моральный дух личного состава вражеских войск.

— Ты мне скажи, Иван Федорович,— настойчиво допытывался комиссар, — что собой представляет современный немецкий солдат?
— Многие говорят — фанатик,— сказал я.— А так ли это? Правда, Геббельс здорово напичкал их бредовыми идеями Гитлера. Почти все немцы чванятся воинской выучкой, этаким лоском, но все они боятся одиночной схватки, ночной темноты. Хотя должен отметить, что полевая выучка немецкого солдата довольно высока.

В дни формирования бригады, еще в декабре 1941 года, соединение посетил Маршал Советского Союза Климент Ефремович Ворошилов. Он внимательно выслушал рапорт о положении дел с формированием, учебой подразделений, напомнил о тактических и оперативных принципах ведения современного боя с таким коварным и сильным противником, как немцы. В беседе с командирами маршал рекомендовал учитывать все промахи и неудачи ведения общевойскового боя первых дней войны, особое внимание обращал на слабую организацию общевойсковой разведки, неумение окружать противника или вести бой в окружении.

Последние весенние дни 1942 года на нашем направлении выдались относительно тихими. Боевое напряжение; несколько спало, но мы-то уже знали, что значит подобное затишье, и потому занятия шли полным ходом. Детально отрабатывались приемы и способы ведения боя с вражескими танками в различных условиях. Личный состав бригады готовил связки гранат, бутылки горючей смесью, изучал противотанковое ружье; политработники проводили беседы о положении на фронтах, о зверствах фашистов на временно оккупированной территории, о ратных подвигах отдельных бойцов и командиров.

Утром 30 мая в наше расположение подошел боевой танк, и начались практические занятия по обкатке пехоты, которая еще не имела боевого опыта.
— От танка не убежишь, — пояснял танкист. — Однако, хоть это и машина, но боится храброго бойца. Есть у нее и уязвимые места — смотровые щели, борта, гусеницы.

Личный состав сидел в окопах и траншеях, а танк их утюжил. Занятия показали: танк не страшен для солдата, умело использующего преимущества своей позиции

Тревожной была первая июльская ночь. Со сторону противника залегла напряженная тишина. Внезапный грохот орудий опередил ранний рассвет. Забегали связные, зафыркали моторы, надрывно затрещали полевые телефоны. Было ясно — противник решил прорвать оборону нашей армии.

— Товарищ подполковник! Вас вызывает «верх»! — прокричал связист и нырнул в землянку, где располагался узел связи.
Но переговорить с командиром Парсеговым мне так, и не удалось. В первые же минуты боя телефонная связь была нарушена. Артиллерийская канонада, гул авиации нарастали. Дивизии первого эшелона 40-й и 13-й армии генералов М.А. Парсегова и Н.П. Пухова упорно отбивали одну атаку врага за другой. К восьми утра противник прорвал оборону. Главная его группировка, по данным бригадной разведки, двигалась в направлении станции Щигры. Войска обоих армий, понесшие большие потери, стали постепенно отходить на восток в направлении Воронежа.

Личный состав бригады находился в надежных укрытиях, окопах и траншеях. Бойцы и командиры пристально следили за приближением немцев. К полудню моторизованные части противника вышли к рубежу, где располагалась наша 111-я мотострелковая бригада, и с ходу вступили в бой.

На боевые порядки бригады обрушилась лавина танков. Артиллеристы, пехотинцы, саперы и даже связисты вооружившись бутылками с горючей смесью, связками гранат и противотанковыми ружьями, поджигали вражеские машины, которые неспешно и уверенно двигали к нашим порядкам. Артиллеристы, выждав время, прямой наводкой расстреливали стальные чудовища, пулеметчики отсекали пехоту.

От меткого огня вспыхнуло несколько вражеских танков, редели на глазах боевые порядки гитлеровской пехоты. За первый час боя воины бригады подбили и уничтожили 8 танков, 40 автомашин, несколько десятков пушек, вывели из строя около 300 солдат и офицеров противника. И все же натиск врага не ослабевал.

Спустя некоторое время гитлеровцам все же удалось потеснить наш правый фланг. Чтобы не попасть в танковые клещи врага, нам ничего не оставалось, как начать организованный отход.

Около двух часов кипел кровопролитный бой на рубеже нашей обороны. Артиллеристы, минометчики и мотострелки не уступали противнику свои позиции, нанося ощутимые удары. Дневной бой расстроил наши боевые порядки, и только в сумерки удалось собрать подразделения и организовать с ними надежную связь. Под покровом темноты части бригады двинулись в сторону станции Касторная.

В течение ночи бригада оторвалась от противника и к утру успела занять оборону по руслу речушки Олым — притоку реки Сосна, южнее станции Касторная. Здесь к нам присоединилась артиллерийская противотанковая бригада полковника В.Н. Рукосуева, грамотного артиллериста, сумевшего отразить не одну атаку немцев.

С первыми лучами солнца в воздухе появились немецкие бомбардировщики. Они медленно разворачивались и спокойно сбрасывали свой смертоносный груз над пустыми окопами, оставленными бойцами и командирами.

После длительной бомбардировки противник снова ринулся в наступление. Вражеские танки, вздымая за собой шлейфы дыма и пыли, неслись к переднему краю. Пехота с опаской продвигалась за танками, но оборона молчала, не подавая признаков жизни. Подпустив гитлеровцев на ружейный выстрел, дружно заговорила наша передовая. От неожиданности враг дрогнул. Только в одном месте противнику удалось вклиниться в боевые порядки бригады. Все было брошено на место прорыва. Мои заместители, подполковники Л.А. Бакуев и П.И. Солодахин, непосредственно находились в боевых порядках рот и батарей, личным примером воодушевляя бойцов и командиров на ратные подвиги.

На этот раз враг не выдержал массированного огня и отошел. Несколько немецких танков попали в устроенные противотанковые ловушки, остальные после коротай схватки, неся потери, отошли назад. Немалый урон нанесли наступающим и артиллеристы противотанковой бригады полковника В.Н. Рукосуева.

Оборона была восстановлена. За четыре часа подразделения и части двух наших бригад подбили и сожгли семь танков.
Мы могли бы стойко оборонять рубежи на восточное берегу реки Олым и южнее станции Касторная, если бы не поступили тревожные вести из тыла. Противник глубоко охватил наши фланги. Нарушилась эвакуация раненых, снабжение боеприпасами и продовольствием. Предстоял новый отход. До Воронежа как-никак около семидесяти километров, но проскочить это расстояние днем не представлялось возможным. Во-первых, активно действовала авиация противника, во-вторых, в наш тыл просочилось немало вражеских войск.

В вечерних сумерках подразделения бригады оставили позиции. Мы отходили тремя разнородными колоннами: впереди—пехота, за пехотой—обоз, а в хвосте — грузовые машины.

Проверяя растянувшуюся колонну во время боевого марша, мы с комиссаром бригады Петром Григорьевичем Тарасовым наткнулись на крестьянскую повозку, застрявшую между грузовыми машинами.

— Ездовой! — окликнул Тарасов. — Ты чего затор создал? Отведи свою повозку в сторону!
Но ответа не последовало. Парень, чуть согнувшись, недвижимо сидел в передке, держа в руках вожжи. Мы приблизились вплотную к задремавшему, очевидно, солдату, и только теперь поняли, что воин мертв, сражен вражеской пулей, и его шустрая лошаденка сама везет и своего ездового и еще трех тяжело раненных бойцов. Последние, как и мы, ничего не подозревали о трагической судьбе ездового и были уверены, что скоро попадут в госпиталь. По документам установили: перед нами бойцы из армии Н.П. Пухова.

На рассвете у деревни Нижняя Ведуга, юго-западнее Землянска, колонну внезапно обстреляли. Беспорядочный огонь нарастал. Подразделения бригады быстро заняли оборону. Комиссар Петр Григорьевич Тарасов, начальник политотдела Петр Иванович Солодахин и начальник штаба бригады Михаил Степанович Михаилов подняли бойцов в атаку. Я с заместителем подполковником Л.А. Бакуевым, заняв близлежащую высоту, следил за ходом боя.

Примерно два часа длилась боевая неразбериха, возникшая из-за слабой работы бригадной разведки.
Скрепя сердце мы продолжали отход. Обстановка торопила. Все понимали: следует во что бы то ни стало опередить врага и укрепиться на противоположном берегу Дона...

До рассвета нам предстояло преодолеть водный рубеж, не имея элементарных средств переправы. Задача, нужно сказать, нелегкая. Да и времени в обрез. Данные разведки, как правило, запаздывали. При подходе к Дону мы узнали, что северный берег обороняют наши войска.

Бригада переправилась и сосредоточилась в мелколесье широкой донской поймы, где к нам присоединились отставшие Тарасов и Солодахин. После напряженных боевых действий мы, наконец, снова собрались все вместе. Всех донимала тревога: дальше отходить нельзя. Бригада с ходу включилась в оборону и уже не уступала противнику ни одного метра советской земли.
Бои были жаркими, упорными. Гитлеровцы неоднократно пытались наступать, но всякий раз откатывались назад с большими потерями.

Мы знали, что основные силы фашисты двинули в направлении Сталинграда. К тому же, враг овладел большей частью Воронежа, войска Воронежского фронта вели тяжелые, кровопролитные бои на окраинах города. Учитывая сложившуюся обстановку, командование приняло решение перебросить 111-ю мотострелковую бригаду в район восточного берега реки Воронеж.

Позже, изучая оборону и увязывая вопросы взаимодействия с соседями справа — 6-й гвардейской стрелковой дивизией и слева — 72-й стрелковой дивизией, мы старались придать своей обороне стойкость и живучесть, а это достигается, как известно, не только выбором местности, грамотным расположением живой силы, огневых средств, но и высокой выучкой, мастерством и упорством личного состава. Вместе с начальником политотдела подполковником Петром Ивановичем Солодахиным мы проверили окопы, траншеи, землянки, наведались к артиллеристам и пришли к единому мнению: личный состав бригады оборону подготовил неплохо.

Знакомясь подробнее с артиллерийскими позициями 85-миллиметровых пушек, мы неожиданно столкнулись с довольно удивительным фактом в нашей фронтовой жизни: бойцы и командиры дивизиона старательно вырубали крестьянский фруктовый сад на приусадебном участке. Вначале я не поверил глазам и подошел поближе. Но ошибки не было — изувеченные деревья валялись на земле.

Я готов был применить самые суровые меры к командиру артдивизиона за неразумный поступок.
— Кто дал вам право рубить сад? — набросился я па командира дивизиона, не давая ему раскрыть рта.
— Это я разрешил, товарищ командир, — вмешался прибежавший на шум старик. — Хочу внести свой вклад в разгром врага, с которым встречался с глазу на глаз еще в первую мировую войну. Я-то знаю, сынок, что это за птица...— Старик повел рукой по саду. — Мешает, — вздохнул он, — вести огонь прямой наводкой по вражеским танкам. Вот я и отдал команду спилить его, создать, так сказать, нормальные условия для боевой работы артиллеристов...
Позже я узнал, что старик-колхозник — бывалый солдат, воевал в первую мировую войну, участвовал в разгроме казачьих полчищ белого генерала Шкуро в 1918 году, сражался с белогвардейцами в гражданскую. За храбрость и отвагу награжден лично Семеном Михайловичем Буденным орденом Красного Знамени.
Упорные атаки фашистских войск на воронежском направлении были отбиты. Наши войска не уступали врагу ни пяди родной земли.

Возвращаясь от артиллеристов, я неожиданно узнал, что от нас уходит в политуправление фронта общий любимец — комиссар бригады Петр Григорьевич Тарасов. Нелегко было расставаться с таким талантливым политработником.

   Оглавление   Далее >>